Наблюдательный отряд

– Любовник – Эрик Шмидт, служит на «Унионе», – доложил Фирст. – А «Унион» – это у нас что? Это изготовление и монтаж электрического оборудования для военного флота. Вот такие пироги…

– Умеет эта дамочка выбирать себе любовников, – заметил Лабрюйер.

– Продолжать?

– Нет, передадим Шмидта другому человеку.

Лабрюйер имел в виду Енисеева.

Енисеев трудился на «Фениксе», а «Унион» аккурат напротив «Феникса», достаточно перейти Петербуржское шоссе. Надо полагать, он и среди унионовских чертежников и канцелярских служащих уже завел знакомства, так ему сподручнее будет разобраться. Когда Фирст пообещал завезти отчет со всеми своими расходами и повесил трубку, Лабрюйер подумал: «Лучше было бы, чтобы это решение принял Хорь…»

Он видел, что в отряде разворачивается странный поединок. Хорь – против Горностая, и Хорь переживает этот поединок всерьез, а Енисеев ведет себя так, будто ничего не замечает. Лабрюйер был на стороне Хоря. Он понимал, как молодому трудно противостоять старому, опытному и ехидному. И понимал также, что Хорь должен научиться справляться в таких случаях сам.

Явился Хорь, как и обещал, через два часа. Прогулка не помогла – он был мрачен и недоволен. Лабрюйер пересказал ему донесение Фирста.

– Но если источник сведений – Шмидт, то вся твоя бурная деятельность по поиску маньяка – коту под хвост. Значит, не шантаж, а обычный древний способ добычи сведений в постели, – сказал Хорь. – Мы это проходили.

– Маньяка я установлю и позабочусь, чтобы он получил по заслугам, – хмуро сказал Лабрюйер. – И даже если врачи докажут, что он не в своем уме, уютной палатой на Александровских высотах он не отделается… как бедный Клява…

– Да, Кляву жалко. Он, наверно, совсем зеленый был, когда попал в эту историю.

– И зеленый, и слабый. Видишь, не выдержал. Теперь его уже никогда не вылечат. Ты карту принес?

– Принес… Послушай, Леопард, ты ведь за барышнями ухаживал?

– Было дело, ухаживал.

– Какие предлоги ты придумывал, чтобы телефонировать?

– Хм… Давай-ка лучше говори прямо. Ты придумал предлог, чтобы телефонировать Вилли, но он тебе самому не нравится?

– Я Минни встретил. В книжной лавке. Она меня не заметила. Я смотрел карты, а она хотела купить ноты. Я прислушался – ноты ей велела купить эта проклятая итальянка, Лемберг, и сама записала на бумажке, какие именно. Приказчик в лавке какую-то арию отыскал. Потом Минни ушла, но она список потеряла. Я подобрал. Вот, думаю – если телефонировать и сказать, что хочу отдать ей список, это не будет слишком глупо?

Лабрюйер невольно улыбнулся.

– Я думаю, не очень. Сразу узнаешь, как к тебе барышни относятся. Если попросят, чтобы принес список, значит, все в порядке. Или сами пообещают за ним зайти. А что за арии?

Хорь достал из муфты бумажку. Лабрюйер посмотрел на список, увидел знакомое – арию Царицы ночи из «Волшебной флейты», и хмыкнул.

– Хорь, я домой сбегаю на полчасика. Надо.

Дома Лабрюйер отыскал листок, один из тех, что были найдены в номере госпожи Крамер. Уже и на первый взгляд было видно, что почерк – не тот. Он помчался обратно в фотографическое заведение, и там они с Хорем внимательно изучили обе бумажки.

– Это две разные женщины, – сказал Хорь. – Ничего себе новость!

– В Риге одновременно появляются две пожилые седые дамы, одна ищет итальянцев, другая преподает итальянский оперный язык. Они бывают в одних и тех же местах, но при этом не познакомились! – воскликнул Лабрюйер. – Скажи, госпожа Лемберг не производит впечатления буйнопомешанной? Не ругается?

– Нет, благопристойная дама.

– Черт знает что… Вот что, Хорь. Мне кажется, стоит отдать Минни эту потерянную бумажку, но как-то так, чтобы повидать эту госпожу Лемберг. Что говорили девицы о своих уроках? Учительница к ним приходит? Или они идут к ней?

– В приличных домах девицы не бегают на уроки, учителей нанимают приходящих… – Хорь задумался. – Мало нам было хлопот? Теперь ты хочешь устроить наблюдение за домом Минни?

– Я сам не знаю, чего хочу. У меня нет в голове ответов на все вопросы разом, – признался Лабрюйер, и это был намек на Енисеева, который, казалось, знал все на свете. – Можно послать Росомаху или Акимыча. Если в доме есть консьержка, она скажет, когда приходит учительница.

– Можно.

И тут раздался телефонный звонок.

– Легок на помине, – сказал Хорь в трубку. – Леопард, это Росомаха. Возьми отводную трубку.

Росомаха доложил – белобрысая дама проживает под именем госпожи Луговской, хозяева дома на нее не нарадуются, любезная, щедрая, а что к ней приходят кавалеры – так она за то и платит, чтобы в ее дела не лезли. Кроме того, Росомаха выследил эту госпожу Луговскую – хотя и долгонько пришлось ждать, пока она соберется. Зато он разглядел даму и даже того, кого она навестила.