Наблюдательный отряд

Ювелир ушел, пришел Круминь, попросил денег на трубочиста – что-то в печную трубу провалилось, нужно было прочищать. Ушел Круминь, пришел сосед Петринский, попросил три рубля в долг. Ушел Петринский, пришел молодой архитектор Эйжен Лаубе – ему понадобились фотографические карточки с изображением недавно построенного дома. Дом стоял тут же, поблизости, на углу Романовской и Александровской, и был весьма причудлив – окна разных размеров, странно расположенные эркеры, фантастическая крыша, фронтон украшен латышским узором. Но все это вместе взятое как-то между собой уживалось. Поскольку уже стемнело, Лабрюйер обещал завтра послать к дому Яна.

Потом он позвал Хоря ужинать.

– Перед военным советом нужно набраться сил, – сказал Лабрюйер.

И они пошли набираться сил во «Франкфурт-на-Майне».

Потом они долго ждали Енисеева. Хорь, чтобы убить время, тренировался с утюгом, а Лабрюйер засекал время.

– Не уверен, что тебе нужны такие экзерсисы, – сказал он. – В нашем ремесле важнее умение стрелять навскидку, чем долго выцеливать мишень.

– Навскидку-то я могу, а там как раз пришлось выцеливать. А что, если попробовать левой рукой?

Наконец явился Росомаха.

– Я опоздал малость, – сказал он. – Эта госпожа Лемберг была у наших девиц с утра и ушла. Она уже два раза у них была, этот – третий. Является утром, около одиннадцати. Как я понял, не каждый день. Завтра, значит, вряд ли придет. А послезавтра – воскресенье. Думаю, нужно ее подкарауливать не раньше понедельника. Что же касается нашей блондинки – я ищу автомобиль, который приезжал за ней и тем господином. Пока – безуспешно, однако я уговорился с механиками в нескольких гаражах, если что – дадут знать.

– Не все коту Масленица, бывает и Великий пост, – успокоил его Хорь. – В понедельник на рандеву к Лемберг пойду я. Все-таки я ее в лицо знаю. Чаю хочешь?

– Хочу.

Не успели заварить чай – прибыл Енисеев.

– Извольте, – сказал он, возвращая «Атом». – Вот вам Розенцвайг – анфас и в профиль. Только боюсь, что я зря пленку на него извел. Он не похож на человека, который кого-то мог бы осудить на смерть. На маньяка, впрочем, тоже.

– Много ли тебе довелось видеть маньяков? – спросил Лабрюйер. – Я имею в виду настоящих, что помешались на убийствах. Я одного брал… Оказался скромнейшим счетоводом, отчего-то невзлюбившим женский пол. И все сослуживцы клялись, что кроток, как овечка. Кстати, о пленке…

Он достал несколько карточек, на которых были госпожа Урманцева с дочерью и гувернанткой.

– Дамы? – заинтересовался Енисеев.

– Возьми на всякий случай. Я знаю, что охота на маньяка тебе кажется нелепой. Но вдруг ты где-то увидишь эту даму или эту девицу?

– Что это? – спросил Хорь.

– Прислали из столицы. Нашелся сын госпожи Урманцевой, дал наконец карточки – там она, гувернантка и…

Хорь выхватил у Лабрюйера карточки.

– Господа, но ведь эта гувернантка сильно похожа на одну особу!..

– Да, точно, сходство с Вилли несомненное, – согласился Лабрюйер. – Теперь и я его вижу. Но гувернантке сейчас, если она жива, лет около тридцати, а Вилли – не более двадцати.

– Погодите!

Хорь кинулся к архиву, где со времени открытия фотографического заведения хранились почти все сделанные карточки, и отыскал несколько портретов Вилли: в шапочке, без шапочки, в обществе Минни, на фоне зимнего леса и на фоне драпировок.

– Сходство есть, – согласился Енисеев. – Леопард, ты ведь беседовал с госпожой Урманцевой. Ты единственный что-то знаешь о гувернантке.

– Мне показалось, что Урманцева чего-то недоговаривает. Не врет откровенно, но как-то увиливает, – признался Лабрюйер. – И ее бегство в монастырь тоже теперь кажется сомнительным. И то, что куда-то пропали все карточки из домашних альбомов. Про эти, что у ее сына, она, как видно, забыла…

Он задумался.

– Ты уже ловишь маньяка, – сказал ему Енисеев. – А мы ведь по другому поводу собрались.

– Сейчас я расскажу, в каком положении мы оказались. И все вместе подумаем, что тут можно сделать, господа. Итак… – и Хорь каким-то не своим, казенным голосом изложил все обстоятельства, связанные с фальшивым Собаньским и теоретическими итальянцами.

Росомаха добавил кое-что о своей погоне за блондинкой. Лабрюйер дополнил – пересказал донесение Фирста.

– Так что любовник госпожи Луговской – Эрик Шмидт, служит на «Унионе», и мне кажется, Горностай, что это уже по твоей части, – завершил он, но покосился на Хоря и добавил: – Но это уж как решит командир отряда.

– Разумеется, разумеется! – чересчур поспешно согласился Енисеев. – Шмидтом я займусь.

– А Росомаха будет искать автомобиль, на котором перемещаются наши друзья из Эвиденцбюро, – сказал Хорь. И посмотрел на Лабрюйера – словно просил взглядом помощи.

– Что ты обо всем этом думаешь, брат Аякс? – спросил Лабрюйер, может быть, чересчур громко и агрессивно. Однако Енисеева это, скорей всего, лишь позабавило.