На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

Вскоре после инаугурации нового президента подал в отставку посол Чили в СССР Окампо. Поползли слухи, что на его место будет направлен кто-то из руководителей КПЧ, дабы продемонстрировать скептикам, что отношения президента с компартией остаются непоколебимо гармоничными. Однако этот вопрос Видела решил по-своему: агреман был запрошен на Анхеля Файвовича, политика, принадлежащего к Радикальной партии, масона. Будущий посол принимал поздравления, его друзья отпраздновали назначение роскошным обедом, на котором присутствовал и Жуков. Файвович был настолько уверен в скором переезде в Москву, что нанял репетитора для изучения русского языка. Впрочем, до советской столицы он так и не доехал.

Первые признаки напряжённости в отношениях между Москвой и Сантьяго возникли после публикации в популярном журнале «Веа» в декабре 1946 года секретной аналитической справки с критической оценкой внутренней ситуации в Советском Союзе, написанной Окампо. В МИД Чили провели расследование по факту утечки дипломатических материалов, но виновника так и не нашли. Недружественная публикация была, конечно, замечена в советском посольстве. О ней сообщили в Москву.

В посольстве ощущали, что обстановка в стране меняется не в лучшую сторону. Опасались провокаций. Воронин присматривался к потенциальным исполнителям. Серьёзным врагом он считал организацию Чилийская антикоммунистическая акция (АЧА), которая была создана ультрареакционерами в ответ на включение в правительство Виделы коммунистов. Президент АЧА Артуро Олаварриа, экс-министр внутренних дел, описал в своих мемуарах историю этой организации, которая была задумана и сформирована «национально-патриотическими кругами» как гражданская демократическая милиция, способная оказать вооружённое сопротивление «международной секте коммунистов», если та попытается установить контроль над правительством.

Каждый член АЧА обязывался безоговорочно подчиняться приказам руководства и имел опознавательный знак – бляху с изображением парящего кондора на фоне национального флага. Четырехтысячный отряд АЧА был разбит на семь групп, причём первая и вторая группы являлись своего рода «отрядами быстрого реагирования». В первую входили студенты университетов, во вторую – молодые служащие частных предприятий. Отрядами командовали бывшие военные, в основном из ВВС. Штаб АЧА располагался в особняке на авениде О’Хиггинс и вёл вербовочную работу в провинции. Добровольцы проходили стрелковую подготовку, закупалось оружие – автоматы, винтовки, пистолеты.

Впервые свою потенциальную боевую мощь отряды АЧА продемонстрировали 1 октября 1947 года, когда провели «не санкционированный правительством» марш-парад перед монументом О’Хиггинса.

Никто из террористов, стрелявших по советскому посольству, так и не был задержан. Криминальная полиция поначалу обещала быстро найти злоумышленников, потом стала отмалчиваться. Пожалуй, только печатный орган КПЧ «Сигло» едва ли не ежедневно «сигнализировал» о бездействии властей, помещая заметки о том, что следствие по факту обстрела советского посольства ведётся столько-то дней и столько-то недель. В правой прессе о террористическом акте постарались забыть, хотя многое указывало, что исполнителей нападения следует искать в АЧА.

В воспоминаниях Олаварриа отмечалось, что, несмотря на железную дисциплину, в организации имели место случаи, когда отдельные боевики выходили из повиновения и пытались предпринять что-то на свой страх и риск, «противодействуя» коммунистам. Олаварриа привёл пример, когда ему удалось предотвратить нападение группы «ачистов» на жилище сенатора-коммуниста Элиаса Лафферте, что было бы, по мнению мемуариста, «трусливым и позорным актом».

Подробно рассказал Олаварриа об одном из таких неподконтрольных экстремистов, проникших в ряды АЧА, – отставном армейском капитане Октавио О’Кингстоне. Капитана как-то изгоняли из организации за авантюризм. Позже он был не только восстановлен, но и назначен шефом одного из подразделений. Однажды Олаварриа стал свидетелем самовольного вывоза оружия, в том числе трех автоматов, из штабного арсенала. На вопрос, имеет ли на это О’Кингстон разрешение непосредственного начальника, отставной капитан ответил утвердительно. Он заявил, что отправляется на стрельбище для проведения занятий. Как выяснилось на следующий день, это было ложью, но получить разъяснения от самого О’Кингстона не удалось. В штабе АЧА он больше не появлялся.

Был ли О’Кингстон организатором и главным исполнителем нападения на советское посольство? Вполне возможно. Олаварриа подробным рассказом об этом авантюристе и пропавших автоматах фактически дал ключ к разгадке этой позорной истории.