На веки вечные

Хорошо,— с угрожающим спокойствием сказал он. — После боя разберемся, чья хата с краю.

Позже выяснилось следующее. В один из моментов боя на танк Фетисова с несколькими своими бойцами сел командир разведвзвода Василий Мешков. Он сооб­щил лейтенанту, что в огороде крайней избы у фашистов стоят шестиствольные минометы — «ишаки». Не знал Мешков, что Федор Сидорович Фетисов родом как раз из этого небольшого разъезда и что указанная им край­няя изба — его родной дом...

Командир танка, выслушав Мешкова, не счел обя­зательным посвящать во все это своего «пассажира». Спросил только:

— Откуда тебе известно про «ишаков»?

Как откуда? Мы там в разведке были. Фашисты на разъезде всех поголовно расстреляли. Ни одного в живых не оставили...

Словно ножом по сердцу, резанули Фетисова эти слова. С трудом справившись с подступившим к горлу комком, он сказал как можно спокойнее:

Тут из каждой дыры торчат стволы. От меня не ускользнут...

Когда настала пора, Фетисов направил свой танк на южную окраину поселка и, выбрав удобную позицию для стрельбы, остановился. Но достать вражеские ми­нометы, которые своим огнем душили нашу пехоту, бы­ло невозможно: мешала изба, его родная изба... И дру­гие хозяйственные постройки двора.

Раздумывать было некогда, и Фетисов, скрипнув зу­бами, дал команду... Сидевший на танке автоматчик корректировал огонь пушки. Через несколько минут во дворе Фетисова все горело. В огороде валялись разби­тые вражеские минометы, одно противотанковое орудие, их уничтоженные расчеты³ .

Танкисты вместе с бойцами мотострелкового батальо­на бригады и 572-го стрелкового полка ворвались в по­селок железнодорожного разъезда. Здесь еще дымились воронки. Кое-где горели дома. Густая кирпичная пыль липла к лицу. Местные жители, оставшиеся в живых (ошибся Василий Мешков, когда рассказывал Фетисову о поголовном уничтожении фашистами населения посел­ка), выбрались из подвалов. По дороге ни пройти, ни проехать — мешают вражеские трупы. Пришлось их сроч­но убирать, чтобы дать возможность продвигаться тех­нике.

И вот уже танкисты ведут свои машины дальше.,Ско­рость максимальная. Иначе нельзя — местность откры­тая, противник ведет огонь с высоты 134,2. Там, на ее скатах, несколько дзотов. Нашу пехоту густо поливают свинцом из-за железнодорожной насыпи.

Несколько ближе — еще одна высота, поменьше. Па­вел Маркин, пригибаясь, первым достиг ее подножья и, немного поднявшись по пологому склону, оказался пе­ред входом в немецкий блиндаж. Отсюда только что стреляли. Маркин кинул в дверь гранату, вслед дал очередь из автомата. И сам юркнул в блиндаж. За ним — еще трое подоспевших автоматчиков.

Когда к этому месту подбежал старший политрук Пынченко, Маркин встретил его докладом:

Товарищ комиссар, в ихней землянке нашел ка­кие-то бумаги и вот это.— И он передал старшему по­литруку пачку машинописных листков и несколько ор­денов.

А что, фашистов там не было?

Как же! Два офицера и три солдата. Лежат там, в блиндаже, связанные. Несколько вояк убиты.

Теперь надо выкурить гитлеровцев с высоты 134,2. К ней приближаются наши танки. Один из них загорелся. Гоголев торопится туда — закрыть брешь! — чтобы потом выскочить на гребень высоты. Неожиданно страш­ной силы удар потряс командирскую машину. Лицо стар­шего лейтенанта в крови. В танке тихо, мотор не рабо­тает. Зинченко стонет. Правый рукав его комбинезона сорван, плечо в крови. Но ничего этого Гоголев не видит.

Заводи! — сказал он механику-водителю тихо и сердито. — Можешь завести?

Мотор завелся.

«Значит, все в порядке, — облегченно подумал рот­ный. — Можно драться». Его танк пошел в прежнем на­правлении — к высоте. Преодолел еще метров сто, и снова машина вздрогнула от удара. Не обращая на это внимания, Гоголев сделал четыре выстрела. А впереди увидел десятки ответных вспышек. Стало душно, и вдруг в лицо брызнуло что-то горячее. Оказывается, третьим снарядом пробит бак. Мотор опять заглох, в танке по­явилось пламя.

Почему остановил машину? — крикнул Гоголев.

Когда мотор снова зарычал, потоком воздуха пламя

потянуло в вентилятор, и оно захлебнулось. Его прида­вили шинелями, рваными клочками брезента. Танк спа­сли от пожара.

Командир все еще жил боем. Но ударил четвертый снаряд, и башню заклинило. Тогда Гоголев приказал задним ходом вывести танк из опасного места. Однако его команду уже никто не услышал... бывшие поблизо­сти артиллеристы извлекли командира роты из танка, и он обессилено свалился на землю. Из ушей, носа и рта шла кровь. Поняли артиллеристы: старший лейте­нант ранен и тяжело контужен. Стали приводить его в чувство.

Выручили вы нас! Сражались геройски,— гово­рили они Гоголеву.

Подбежал старший политрук Феоктистов.

Петя, высоту взяли! — громко и радостно объявил он, надеясь, что Гоголев его услышит.

И Гоголев услышал. Он медленно открыл глаза, ска­зал чуть слышно:

А как же... За тем и шли...

7.

Секретарь партбюро Илларион Феоктистов и военфельдшер Сергеева на рассвете поехали навестить, Го­голева. Бригадный медпункт располагался в одной из дальних балок. Без труда отыскали его.