На веки вечные

В селе — следы вчерашнего боя. Кругом воронки. Нетронутых снарядами мест вообще нет. Около сель­совета, как рухнувшие богатыри, лежат срезанные сна­рядами толстые тополя. Улица запружена десятками раз­битых, сгоревших автомашин, тягачей.

Среди них и наши подбитые танки. Два около церк­ви. Танк командира роты старшего лейтенанта Федора Федоровича Крапивина обнаружили на южной окраине села. Разорвана лобовая броня. На корпусе и башне множество вмятин. Башня заклинена. Однако ни одной пробоины! Весь комсомольский экипаж лежит около тан­ка. Командир и башенный стрелок — на левой стороне. Около них — танковый пулемет с пустыми магазинами. На левой стороне, в палисаднике,— механик-водитель и радист-пулеметчик. Вокруг около сорока трупов гит­леровских солдат и офицеров. Дорого заплатили фаши­сты за жизнь экипажа!

Танк лейтенанта Ивана Геннадьевича Соколова — весь черный от копоти. Стоит около больницы. Командир, убитый,— на своем сиденье. На боеукладке — бездыхан­ное тело башенного стрелка. А механик-водитель и ра­дист-пулеметчик — в разрушенной избе. Около них пу­лемет без единого патрона. Они вели огонь из окна...

Павших героев похоронили в селе Рамушево, неда­леко от сгоревшего здания сельского Совета. Перед тем, как опустить тела в могилу, комиссар батальона Набо­ков от имени всей бригады поклялся отомстить врагам за погибших товарищей.

Здесь была и Маша Кузнецова. Она достала подарен­ную ей перед боем Иваном Соколовым расческу, при­чесала ею непокорный буйный чуб лейтенанта и положи­ла в карман его гимнастерки. Тихо сказала:

— Спи, Ванюша, пусть земля старорусская будет для тебя пухом, река Ловать — матерью, а я — твоей не­вестой...

Закрыв лицо руками, Маша быстро отошла в сто­рону...

Вечером 7 февраля в большом жарко натопленном блиндаже собрались коммунисты 152-го танкового ба­тальона, чтобы подвести итоги проведенных боев. На собрании присутствовал комиссар бригады Прованов. Командир батальона майор Иванов в своем кратком до­кладе сообщил, что батальон поставленную задачу вы­полнил, личный состав в бою проявил исключительное мужество и самоотверженность. Он назвал цифры, ха­рактеризующие количество, уничтоженной военной тех­ники врага, его орудий, живой силы. Сказал и о своих потерях. Выступившие коммунисты поделились лич­ным опытом ведения борьбы с врагом в населенном пункте и в лесу в условиях сильного мороза и глубокого снега.

Решили организационный вопрос. Секретарем парт­бюро батальона, вместо выбывшего из строя младшего политрука Буряка, был избран политрук Феоктистов Илларион Гаврилович.

В заключение попросил слова комиссар бригады. Он ознакомил коммунистов с последними сообщениями Совинформбюро о положениях на фронтах, а потом, перейдя к оценке действий личного состава 152-го батальона, ска­зал, что у командования бригады к коммунистам и всем бойцам претензий нет.

Прованов сообщил, что в настоящее время бригад­ная разведка находится во вражеском тылу. После ее возвращения предстоит наступать на Кобылкино. Когда это случится, пока неизвестно, но танки должны быть готовы вступить в бой в любую минуту. Сейчас на уча­стке предстоящего наступления оборону занимает стрел­ковый батальон старшего лейтенанта Савичева. Проявляя беспримерное мужество и стойкость, пехотинцы за день отбивают по нескольку вражеских атак.

...Один из таких боев стрелкового батальона начался ранним утром.

Коренастый, русоволосый старший сержант Констан­тин Румянцев, первый номер ручного пулемета, прикры­вал правый фланг своей роты. Вторым номером у него был молодой парень Сергей Касимов.

Ты мне, Сережа, только диски подавай без задерж­ки,— говорил ему Румянцев, поглаживая горячий ствол пулемета.— И тогда, будь уверен, немцам тут ходу не будет.

И тут же новой густой цепью повалили гитлеровцы. Мелко задрожал в уверенной руке Румянцева безотказ­ный работяга «шпагин». Не выдержали, залегли ата­кующие. Вокруг пулеметчиков взметнулись султаны раз­рывов: немцы пустили в ход минометы, Румянцев не дает им поднять головы. Но вот пулемет захлебнулся.

Сережа! — крикнул Румянцев.— Диск!

Но Касимов бездействовал. Румянцев взглянул в его сторону. Второй номер был смертельно ранен. Подбе­жавшие санитары тут же унесли его по траншее.

К Румянцеву подполз солдат Федор Соколов.

Я — твой второй номер,—сказал он.—Командир прислал.

Соколов по возрасту был старше Румянцева. Стар­ший сержант знал, что у него в городе Ростове, Яро­славской области, Осталась жена с двумя сынишкам».

Румянцев и Соколов сменили позицию. Теперь их пу­лемет стоял на каком-то ящике в деревянном сарае. Для обзора и стрельбы они пробили в стене узкую продол­говатую щель. Поодаль, впереди сарая, справа и слева, от него, два высоких тополя. Позади — крестьянские из­бы. Фашисты обстреливают их из орудий. От многих изб остались лишь фундаменты, торчат истыканные пулями печки. В одной из полуразрушенных изб — командный пункт батальона.

Костя, глянь, немцы опять с пригорка спускают­ся,— тревожно проговорил Соколов.