На последнем рубеже

Циничный, грубый юмор третьего в нашей небольшой компании товарища, прыгнувшего на койку к Игорю, приходится как всегда к месту. Танкист, а точнее, командир танка, лейтенант Иван Кобзев попал в госпиталь после очередной бомбёжки, когда крупный осколок «полусотки» ударил лейтенанта в руку. Иван, судя по его рассказам, — вояка отчаянный, хотя ничего пафосного или напускного героического в его словах я не уловил. И немцев ненавидит люто, и дрался с ними умело, хоть и выжить страстно хочет, — а кто не хочет-то?! В целом же танкист — отличный мужик и хороший товарищ, жизнерадостный балагур.

— Ну что, други, отбили мы-таки у немцев Елец. Есть что отметить, и есть чем!

Тут танкист заговорщицки подмигнул.

— Самогон, сало, варёная картошечка — чего только не обменяешь на трофейный «вальтер»!

— Не жалко было пистолет?

— Да хрен с ним, я таких ещё с десяток в бою добуду. Отметить треба, всё-таки не каждый день Красная армия немцу в морду крепко даёт!

Сегодня мы уже в курсе, что бои за Елец — лишь начало серьёзной, масштабной операции. Сковав крупные силы противника в оборонительных, а затем и наступательных боях за город, заставив перебросить к Ельцу дополнительные резервы, наше командование сумело откуда-то достать свежие части и нанести мощные фланговые удары. «Кулаки», сформированные из вновь прибывших частей, смяли атакующих навстречу немцев и устремились во вражеский тыл. Фрицы, завязнув под Ельцом, начали спешно отступать, но похоже, что уже сейчас можно констатировать: не меньше двух дивизий скоро окажется в классическом «котле».

И что самое главное, это наступление — не частная инициатива командования, а одна из множества наступательных операций по всему фронту!

Если уж мы в шоке от того, что где-то в тылу нашлись достаточные силы, чтобы не только наладить оборону (ведь фронт держали «дивизии» по 300 активных штыков, без преувеличений), но и нанести мощный контрудар, то немецкое командование, видимо, и вовсе находится в прострации. Ползут неясные слухи, что брошенные в бой резервы — это кадровые части, тайно перевезённые с Дальнего Востока. Конечно, напрашивается вопрос: «А чего раньше-то не перебросили?», но, по большому счёту, не всё ли равно? Главное, получилось ударить крепко и впервые повернуть вспять лучшую армию в Европе. А то и в мире.

Действительно, повод выпить есть. Но только я-то участвовать не буду, куда уж там, еле в сознании держусь…

Игорёк между тем мечтательно сощурился:

— Да, сало — это вещь! Свежее?

— Свежее, свежее. Тут сельчане — ребята хорошие, знают, что в городе драка была крепкая, и для нас, фронтовиков, особо не жлобятся.

— Это правильно. Вань, слушай, меня-то ещё 6-го ранило, под Ольшанцем, а вот Влад попал в госпиталь только вчера. Раны сколько чистили бедняге… Но так и он ваших коробочек в бою за город не видел.

— А их там и не было. Как раз 6-го на окраину выехали и сразу обратно — немцы контратаковали… Да и не хрен нам делать на узких улочках, все машины бы пожгли.

— Это почему же?

Танкист беззлобно матюкнулся.

— Да потому! Ты знаешь, как фрицы оборону ладят? Небось слышал… Да и видел, даже участвовал!

— Ох ты ёпрст, ДАЖЕ участвовал! Нет, ты погляди, Влад, что этот чумазый про меня говорит!

Игорь чересчур наигранно возмущается, больше в шутку Танкист же продолжил свой рассказ, как-то разом теряя свою комичность и словно погружаясь в себя. И взгляд стал странный — вот они, глаза-то, на меня направлены — а смотрят будто куда-то внутрь…

— Вон вчера Гансы как огрызались! Кто с утра поступил, рассказывали, как фрицы 654 полк контратаковали, когда ваши до завода дошли, вроде «Гидропривод» называется. Штаб полка на кладбище городском так и вовсе чуть ли не похоронили! А ты говоришь, танки… Немцы загоняют свои мелкие орудия в каменные дома, а то и в подвалы, и жарят оттуда по бортам наших коробочек. Пехоту грамотно отрезают пулемётчики и стрелки, они же добивают выбравшиеся из машин экипажи. Фрицы предпочитают оседлать высотные здания — я уже слышал, как пулемётчики жарили по нашим с храмовых колоколен.

Между прочим, артиллеристы Гансов с пистолетной дистанции могут и «тридцатьчетвёрке» борт пробить, не говоря уже о моей «тэшке». Ты попробуй, повоюй на «двадцать шестом», у него ж броня противопульная! От пули-то да, защитит, не спорю, а от чего-то посерьёзнее уже вряд ли.

На секунду прервавшись, помрачневший танкист продолжил:

— Вот представляешь, я служил с капитаном, что начал войну ещё под Брестом, у самой границы. Уже не помню номер его танковой дивизии, но располагалась она в военном городке, на южной окраине города. Когда началась война, их расположение накрыли залпами гаубичной артиллерии.

Вдумайтесь! Немцы били как по квадратам, один за другим накрывая склад ГСМ, склад боеприпасов, парки с техникой, жилые дома комсостава… Эти уроды стреляли из гаубиц по семьям командиров, пока те под огнём выводили машины. Как думаете, что чувствовали мужики в эти минуты?