На последнем рубеже

— Никак нет, товарищ лейтенант! — возвращаю улыбку. — Взводный мог, конечно, в качестве профилактики отбить перекуры за неуспеваемость в учёбе или какие другие проступки, но реально я бросил, когда начал тренироваться в секции самбо. Тренер не приветствовал, вот я и…

— Ясно. Спортсмен, значит. Ну, это хорошо.

Игорь сладко так, с хрустом потянулся на больничной койке, словно довольный кот. Ну а что, в госпитале хоть и не та кормёжка, зато пули не свистят, в атаку не ходить. Опять же, тепло, сухо, спать можно вволю.

— Слышал про Ляшкову Варвару?

— Нет. А кто такая?

— Вот она, польза курения! На перекурах, между прочем, можно много полезного узнать!

— Мне бы до курилки ещё дойти, с моей-то ногой. Сегодня еле глаза открыл; пока вчера раны чистили, думал, кончусь. Так что хорош ёрничать, рассказывай.

— Ну если не ёрничать… Короче. В последний раз к нам с танкистом на перекуре присоединился политрук. Возбуждённый весь, говорит: есть что рассказать на политзанятиях, есть! Не оскудела ещё земля русская героическими личностями! А дальше весь аж от возбуждения трясётся, вкратце рассказал две истории.

— И что за истории?

— Одна про елецкую обывательницу, казалось бы, совсем простую женщину, учительницу. Ляшкова Варвара Фёдоровна. Так вот, когда наши 4-го отступали из города, из госпиталя не смогли эвакуировать тяжелораненых. Вот просто не смогли, не знали, наверное, что город оставим…

В ответ на слова товарища в груди зарождается волна душащего гнева. Как же планировался отход основных сил дивизии из города, если в городе взорвали, ВЗОРВАЛИ, а не вывезли склады с боеприпасами, а в госпитале БРОСИЛИ тяжелораненых бойцов?! Полководцы, япона дивизия…

— Всего набралось 33 человека. Так учительница спрятала их, укрывала, потом перепрятывала, когда её кто-то из своих сдал. Ей помогали ученики, школьники. Женщина за ночь от ужаса поседела. Ты же знаешь, что немцы делают с теми, кто укрывал раненых?

— Знаю, конечно, наслышан. Расстреливают.

— И не только. Здесь, под Ельцом, людей ещё и вешали, и даже сжигали.

— Твою ж!!!

— Вот и вот. Представь себе, что учительница пережила.

История пробрала. Действительно, героическая женщина, правильная.

— Ну, теперь её наградят наверняка. Может, и ещё как отметят, продуктами, например.

Дюков поморщился:

— Было бы хорошо, в тылу нужда крепкая. Хоть бы ящик тушёнки — и зиму наверняка продержишься.

— Ну, может, и не наверняка, смотря какая семья. Первая история сильная, правильные люди в Ельце живут, и молодёжь правильно воспитывают. А вторая?

— А вторая как раз о молодёжи. В боях за город принимали участие школьники, подростки.

— Своими глазами видел. Ребята молодцы, связь резали фрицам, пулемётные гнёзда разведывали…

— Ну, правильно. Слушай дальше. Один такой парень, зовут Алёшей Сотниковым, устроил немцам целое побоище. Обнаружил пулемётный расчёт и вместо того, чтобы просто указать его положение, лично подорвал гранатой.

— Ого! Кстати, меня ведь молодые ребята спасли, ельчане, бойцы из партизанского отряда; так же пулемёт гранатой заткнули — тот, что меня уделал. А вообще, сильно-то для молодёжи! У меня во взводе не все бойцы гранатами владеют, а тут школьники…

— Ну, предположим, у тебя во взводе не все бойцы владеют эргэдэшками. А у мальчишки небось трофейная была или местная самоделка. У тех запал попроще. Так ведь самое главное, парень на достигнутом не остановился! Взял винтарь и трёх фрицев ухлопал!

Тут уж я недоверчиво присвистнул. Метко стреляют и валят врагов налево и направо только герои второсортных романов. Как правило, на деле меткая стрельба — это результат избранных бойцов, что буквально сливаются со своим оружием за время боёв либо имеют природный талант. Уж слишком в этом деле много тонкостей: упреждение на движение противника, поправки на расстояние, на силу ветра. Огромное значение имеет пристрелка ствола — из незнакомого можно и не попасть, даже если правильно целиться: пуля уйдёт или вправо, или влево, или вниз… Да и потом, просто точно целиться, заняв при этом правильную позу, открывая огонь на выдохе, — это также умеет далеко не каждый боец. А тут вдруг школьник…

— Почём купил, потом и продаю. Но, говорят, комдив то ли уже наградил, то ли собирается наградить пацана. Чем — не знаю. Но вряд ли орденом, скорее, медалью. Может, «Отвагой»…

Да, «За отвагу» — награда почётная, уважаемая среди фронтовиков. Я-то, после ранений Селезнёва и собственного, вряд ли получу её за Елец — некому будет даже уточнить о наградном листе в штабе, где они во множестве «теряются». Да ладно, не за медали же воюем.

Похоже, последнюю мысль я произнёс вслух.

— Воюем мы, конечно, не за медали и ордена. А знаешь ли, Владислав, что говорили умные люди про командирское честолюбие, которое ты сейчас, по сути, и похоронил? Оно, простите, как х. р: на месте быть должен, да на людях показывать неприлично!

— Хахахах!