На последнем рубеже

— Васюк, прикрытие на тебе. Как только немцы огонь откроют, из всех стволов бейте по вспышкам. Остальные! Ползём широко, метрах в шести друг от друга, не останавливаемся! С 30-ти бьём гранатами, чтобы наверняка!

Только мы развернулись от канавы и поползли к домам, как по нам тут же ударили с двух сторон: в лоб (немецкий расчёт прикрывал фланг опорного пункта) и сбоку. Причём, судя по знакомому глуховатому рокоту, бьёт или трофейный «максим», или ещё кайзеровский МГ-08 — последний от нашего станкача отличается только калибром патронов.

Ударили фрицы точно (видать, ещё вчера пристрелялись): светлячки трассирующих очередей перехлестнули одного, затем другого бойца… Однако разгуляться врагу не дало моё прикрытие: заговорившие с минутным опозданием, расчёты ручных «Дегтяревых» и лучшие стрелки крепко врезали по обозначившему себя врагу. В данной конкретной точке боя преимущество в огневой мощи оказалось на нашей стороне.

Поняли это и фрицы. С обеих сторон со стороны противника раздались крики, властные команды на немецком, замелькали фигуры в ненавистных серых шинелях. Открыли огонь немногочисленные ещё стрелки, поддержали автоматным огнём унтеры. Но, бешено работая локтями и коленями, мы уже подползли на бросок гранаты…

— Гранатами! БЕЙ!

В сторону врага летят фабричные самоделки. Лучших своих бойцов я учил бросать гранаты с секундной задержкой, и сейчас эта наука даёт результат: самоделки взрываются сразу, только коснувшись утоптанного снега. Частые взрывы глушат противника, а веер осколков нещадно сечёт тела оказавшихся рядом врагов.

— Вперёд!!!

Момент, пока фрицы опешили и не могут в себя прийти, нужно использовать максимально. 30 метров мы пролетаем за считанные мгновения…

— А-а-а-а!!!

Бойцы орут что-то несвязное, им вторят поднявшиеся навстречу враги. От страха и ярости куда-то пропадает слух; выпущенной стрелой бегу вперёд с одной лишь мыслью: «Успеть первым»!

Лошадиным скачком перепрыгиваю через какую-то корягу — и отточенным до абсолюта ударом с силой вгоняю ножевой штык в «солнышко» не успевшему встать немцу. Тут же вырываю клинок и, припав на колено, дважды стреляю в развернувшегося ко мне унтера. Смертоносный веер свинца, посланного его автоматом, прошёл буквально над головой, подняв волосы дыбом от близкого дыхания смерти. А я, рывком вскочив на ноги, бросаюсь к следующему противнику.

Меня опережает Мальцев Коля: ударившая в упор автоматная очередь срезает сразу двух фрицев. Но прежде чем он успел развернуться к очередной опасности, немецкий пулемётчик, поднявшийся с чешской «зброевкой» в руках, прошил надёжного бойцы длинной очередью.

Ровная строчка пуль обрывается в полуметре от меня: пулемётчик падает с расколотым чудовищным ударом приклада черепом. Нечеловеческий силы удар не смогла сдержать даже надёжная немецкая каска; не уцелел и деревянный приклад трёхлинейки, разлетевшийся в щепки.

Оставшийся без оружия Илья Климов через мгновение получил удар штыка в бок. Рослый, сильный боец с увитыми крепкими бицепсами руками упал на колени, но, не желая умирать и не веря в свою смерть, последним усилием мёртво вцепился в ствол вражеской винтовки. Немец сноровисто передёрнул затвор; ударил выстрел, отбросивший тело дважды убитого красноармейца… и клинок моего штык-ножа пробил горло врага насквозь; кончик лезвия вылез из плоти в основании черепа.

Выдернув клинок, припадаю к скирде брёвен и расстреливаю остаток магазина по спешащим на выручку к своим немцам. Одного свалил. Исказив губы в безумной, звериной усмешке, оборачиваюсь назад: увлёкшись яростной схваткой, я полностью потерял контроль над боем.

Но мои бойцы отлично справились. Пережив чудовищное напряжение бега навстречу пулям противника, они с животным бешенством набросились на врага. Немцы неплохо дерутся в ближнем бою, но предпочитают отгородиться от противника стеной из смертоносного свинца. Каждый, кто её преодолевает, переживает свою смерть много раз, а потому сражается с врагом без страха, испытывая лишь жажду его крови.

Так что ни профессионализм, ни вымуштрованное мужество пруссаков не спасли их от узких жал «русских» штыков, пронзающих их тела, рвущих на куски плоть; не защитили добротные каски от жутких ударов прикладов. Сыграло свою роль и изрядное число автоматического оружия у моих бойцов.

— Гринченко, хватай пулемёт! Гранаты, автоматы собрать!

Немецкая оборона в первую очередь строится на профессионализме солдат и офицеров, тщательном планировании и рациональном распределении средств поддержки. Каждый пулемёт имеет свой сектор обстрела, каждое отделение — свой участок обороны. Поэтому побеждают они, зачастую, не столь и великим числом, как кажется поначалу.