На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное

«Прошли те хорошие месяцы, когда дикари сдавались нам батальонами, полками, а то и дивизиями. Теперь все словно взбесились и бросаются на немецких солдат, словно дикие звери. Проклятые славянские варвары. Точно подметил наш фюрер, что они вовсе не люди, а «унтерменши». То есть животные, не достигшие уровня «человека разумного».

То ли дело было в Бельгии или Голландии. Там армия быстро сдавалась, а местные жители так дружелюбны, что в любой забегаловке можно оставить свой автомат прямо на вешалке, стоящей у двери. Никто даже не думает к нему прикоснуться. Как можно тронуть имущество победителей культурной Европы? Ведь за это грозит скорый расстрел.

Хотя даже там полно разной швали. Тех же цыган и евреев, к примеру. Как это ни странно, но здесь их значительно больше. Местами жидов такое большое количество, что они потеснили проклятых славян и целиком заняли их города и деревни. Войска СС и СД и прочие зондеркоманды просто сбиваются с ног. Мечутся по югу России и не успевают стрелять и сжигать этих нелюдей».

Мотоцикл тихо трещал мотором мощностью в восемнадцать лошадок. Он медленно двигался посредине сильно запущенной улицы. Вдоль пыльных обочин стояли дома, недавно заброшенные местными жителями.

Об этом говорило отсутствие какой-либо живности рядом. Не бегали куры по палисадникам. Не хрюкали во дворах поросята. Не брехали собаки, и даже кошек и тех не было видно, словно всё давным-давно вымерло здесь.

Разведчики проехали середину станицы, посмотрели вперёд и разглядели, что впереди только околица и пыльный просёлок, идущий к востоку. Они сразу взбодрились и совсем успокоились.

Ведь свою непростую работу они отлично исполнили, осмотрели пустую деревню, но никого не нашли. Сейчас минуют ещё пару дворов, и можно будет вернуться назад.

Скорее всего, бронеколонна задержится здесь на какое-то время. Нужно пошарить по избам, пока не подъехали остальные солдаты. Вдруг и найдётся что-то пожрать?

Трёхколёсная небольшая машина поравнялась со старым бревном, лежащим возле открытых ворот. Водитель хотел притормозить и пройтись по сараям в поисках «курок и яек», но вовремя вспомнил о командире танковой роты.

Фашист тут же решил, что в первую очередь, нужно встретить начальство, доложить обстановку, а только затем отправляться на поиски пищи. Он прибавил газку и двинулся дальше.

Павел прижался щекою к винтовке, прицелился в худого фашиста, сидевшего за рулём мотоцикла, и повёл стволом, не спуская мушки с захватчика. Краем глаза парень отметил, что фриц пересёк незримую линию, о которой ему говорил командир пехотинцев. Боец потянул за туго идущий крючок и услышал несколько выстрелов сразу.

Сначала ударили две «трёхлинейки», за ней все остальные, одна за другой. По две пули попали в водителя и пулемётчика. Пятый заряд ушёл в молоко, а шестой достался тому, что был позади. Как это ни странно, он рухнул замертво, а два других немецких разведчика жили ещё какое-то время.

Один крутанул ручку газа. Мотоцикл громко взревел и, словно испуганный конь, помчался вперёд. Сидевший сзади, солдат дёрнулся от такого рывка, свалился кулём и покатился по пыльной дороге. Он сделал два-три кувырка и замер, как камень.

Второй номер нажал на спусковую скобу. Длинная очередь прошла вдоль по улице, шарахнулась вправо и ударила по крайнему дому. Тяжёлые пули срезали стебли мальвы и лисохвоста и били по брёвнам избы. Они влетали в проёмы и дробили оконные рамы со стёклами в мелкую крошку.

Павел передёрнул затвор после выстрела, глянул перед собой и увидел, что, пока все возились с винтовками, мотоцикл промчался мимо засады. Водитель низко пригнулся к рулю и ничком распластался на баке с бензином. Пулемётчик палил в правую сторону от себя, но куда попадает, не было видно.

Парень навёл мушку на спину водителя, плавно нажал на крючок и с радостью понял, что снова попал. Фашист сильно вздрогнул. Начал валиться с седла, но продолжал крепко цепляться за руль.

Машина резко вильнула и опрокинулась на левую сторону. Люлька взлетела к синему небу, сделала оборот вокруг оси мотоцикла и упала плашмя на дорогу. Пулемётчик врезался каской в иссохшую землю. Его голова отогнулась назад. Толстая шея захватчика переломилась с отчётливым хрустом.

Лёгкий транспорт кувыркнулся ещё один раз и замер, подняв днище вверх. Двигатель сразу заглох, но все три колеса продолжали удивительно быстро, крутиться.

Сержант тут же крикнул: «Никому не стрелять!» — и поднялся на ноги. Он выскочил из палисадника и рванулся к фашистам. Следом бежали другие бойцы. Павел лежал в самом дальнем углу цветника, и, пока он пробился к калитке, пока оказался на улице, всё уже кончилось. Все немцы скончались от полученных ран, и никого не пришлось добивать.

По приказу сержанта двое солдат помчались к третьему фрицу, раньше сидевшему сзади. Бойцы подняли его под микитки и, словно мешок полный картошки, притащили к убитым «камрадам».

Первым делом, они выхватили из-за поясов мертвецов гранаты с длинными деревянными ручками. Затем, взяли их автоматы и, обшаривая карманы, стали снимать пыльную форму.