На краю пропасти

Сообщение по восточно-прусскому радио: «Несколько русских банд объявилось в провинции. Засланные в наш любимый цветущий край лишь с одной целью - терроризировать своими безответственными действиями мирное население, мешать высокопроизводительному радостному труду добрых германских крестьян, отважных патриотов, - русские объявляются вне закона! Никакой им пощады! Уничтожайте русских диверсантов, как бешеных собак!»

«Центру - Пурга. Железной дороге Кенигсберг-Инстербург 22 июля проследовало на восток тридцать семь эшелонов войсками и боевой техникой. На платформах - сорок два тяжелых танка «пантера» и сорок шесть артустановок...»

«Пурге - Центр. Розыск складов боеприпасов врага - одна из важнейших ваших задач. Примите все меры ее выполнению».

«Центру - Буря. Высадка тяжелая. Легко ранен Прокопенко. Вторые сутки находимся под активным воздействием противника. Обращаем внимание: карта устаревшая, последние годы топографической обстановке Пруссии появились новые поселки, хутора, дороги».

Район местечка Лукноген, пять-шесть километров севернее

- Зойка, быстрее, они идут.

Зоя отмахнулась: не мешайте! Она с трудом вылавливала из шороха и потрескивания эфира тонкий, прерывистый, как пульс больного, писк радиопередатчика далекого «Центра». Володя, стоя рядом на коленях, придерживал лист бумаги, Зоя писала столбики цифр. Как и все остальные, она тоже слышала лай собак, выкрики приближающихся немцев и, едва улавливая дробным голосишко морзянки, торопила «Центр»: быстрее же, быстрее. Нервно нажала на карандаш и вскрикнула: грифель сломался.

- Запасной иметь надо! - Грачев рванул планшетку. - Держи! Бубнис. Седой, Костя, прикрываете группу. Зойка, поторопи «Центр». Что там?

- Все! - Зоя скинула наушники, потянула тонкий шнур антенны, окликнула Петрова: - Шурик, помоги рацию в рюкзак запихнуть! - Быстро поднялась с колен, посмотрела на Грачева: - Склады, Паша.

- Ходу, братки! - Грачев поднял с земли рюкзак Седого. Петров подхватил вещмешок Бубниса, третий забрал Федя Крохин. - Ребята, остановите фрицев и ходу!

- И ходу, - устало повторил его слова Володя. - Все вперед и вперед...

Он взвел затвор автомата, побрел вслед за Крапивиным через густые, до пояса, заросли осоки. Под ногами захлюпала вода, мягкая почва податливо ушла вниз, остро запахло болотной гнилью. Оглянулся: группа уходила, скрываясь в тростниках. Нина остановилась, махнула рукой. Грачев подтолкнул ее: иди-иди!

Володя подцепил ладонью желтую воду, плеснул в лицо. Как они все устали! Вторые сутки на ногах. Тяжелый день и тяжелая ночь в бросках то на север, то на восток. Вспышки ракет, буханье винтовок, короткие, раскатистые очереди автоматов. Плотно их обложили немцы- как собаки по следу идут! В полусумраке гнилого, запущенного леса почувствовалось движение. Большим усилием воли Володя отогнал дремоту, сосредоточился: идут. От дерева к дереву проламывались через кустарники в его сторону двое солдат в серой форме. Они шли неторопливо, часто останавливаясь, прислушиваясь, но в их осторожности не ощущалось страха, они никого здесь не боялись, но знали, что за ненужную поспешность можно поплатиться и жизнью.

Сверкнула полукруглая бляха, тусклым полумесяцем висевшая под широким подбородком одного из немцев. «Полевые жандармы, - определил Володя и прижался щекой к липкому ложу автомата. - Этих черта с два остановишь». Ему, да и другим разведчикам Грачева, уже приходилось сталкиваться с упорными, волевыми солдатами из отрядов полевой жандармерии. Как правило, немолодые и потому несколько медлительные, жандармы в преследовании упрямы, как идущие по следу оленя голодные старые волки.