На краю пропасти

Впереди послышался стук железа, голоса: «Подержи вот тут... Отцепил? Поехали!» И неясно проступили контуры двух танков. Это трудились эвакуаторы, «гробовщики», как их порой называли между собой танкисты, они выволакивали с ноля боя подбитые танки. Значит, еще один притащили... Взревел двигатель, танк-эвакуатор резко развернулся, из-под гусениц посыпались искры, и укатил с грохотом, лязгом и чадом в темноту. А возле подбитой машины остались еще два человека. Рогов присмотрелся и пошел быстрее, узнав в громоздкой, угловатой фигуре сержанта Громобоева. А кто же это еще, неужели?.. Конечно же, Ленка! Санитары выволакивали из танка что-то тяжелое, завернутое в плащ-палатку. Герман окликнул девушку и, опередив товарищей, подошел к ним, помог. Лена вымученно улыбнулась: она еле держалась на ногах. Все втроем сволокли тюк на землю. Рогов притянул к себе Лену, поцеловал.

- Как ты? - спросил Рогов. - Жива, жива! И я тоже!.. А что это вы добыли? Трофеи?

- Все, что осталось от экипажа танка, - глухо буркнул Громобоев. - - Сунулись унутрь машины, думали, раненые есть, а там...

- Гера, Гера! - Лена прижалась к нему. - Я с ума сойду. И когда это все кончится!

- Не волнуйся. Я уже свою порцию свинца получил.

Рогов гладил ее по вздрагивающей спине, молча дымил цигаркой Громобоев. Подошли остальные танкисты, окружили страшный тюк. Из темноты выехала «полуторка» - старый, разбитый «газик» похоронной команды. Громобоев окликнул шофера, грузовичок остановился, санитар влез в кузов, откинул заднюю стенку и с помощью танкистов затащил туда же тюк. Позвал Лену, и та, не попрощавшись, забралась в кабину. Машина шла в направлении расположения санроты. Девушка махнула Рогову рукой и захлопнула дверку.

- Да, вот что такое фаустпатрон, гвардейцы. - Соколов осветил лучом фонарика правый борт танка. В нем зияла оплавленная дыра. - Входное отверстие. Снаряд ударяет в броню и как бы прожигает ее, а потом начинает носиться внутри, сжигая, разрывая всех в клочья, - жуткий шар-молния... Лупят «фаустом» с коротких расстояний. Слышите? Из подвалов, подворотен, окон нижних этажей! Бойтесь узких улиц, гвардейцы, старайтесь проскочить их на большой скорости... Все. Через два часа - в бой, на Ширвиндт! Готовить машины.

Танкисты молча разошлись, Петро побежал к хозяйственникам за завтраком. Валентин и Шурик, тихо, яростно матерясь, орудовали натяжным ключом, «крокодилом», подтягивали правый «ленивец»: цепь несколько провисла. Попыхивая слабенькой, пахнущей одеколоном трофейной сигаретой, Рогов ходил вокруг танка, размышлял: сбросить запасные топливные баки или нет? Петро тем временем принес кашу с тушенкой, сели кружком, но есть не хотелось: тюк с останками экипажа, подбитого фаустпатроном танка, маячил у всех перед глазами.

...В этот ранний утренний час, когда войска той и другой стороны с верой и надеждой на успех готовились к очередному, страшному сражению, весь мир ждал новых сообщений. Красная Армия перешла границу Германии! Красная Армия воюет уже на территории врага! Друзья и враги страны Советов с нетерпением ждали - что даст очередной день боев? Не повторится ли август? Смогут ли русские на этот раз сокрушить небывалую, как заявил Геббельс, мощь германских вооруженных сил, пойдут ли русские вперед, вспарывая дивизиями, как ножом, восточные окраины нацистского государства, нацеливая удар в глубины Германии?

Утро накануне боя... Тысячи солдат торопливо завтракали, пили свои фронтовые граммы водки, проверяли оружие, писали трогательные, возможно, последние в своей жизни письма. И в каждом из них была вера в победу, в собственную удачу, что их-то обязательно минует пуля, осколок мины, снаряд, и что они обязательно вернутся домой. Да, солдат, уходя в бой, знает, что он может погибнуть сегодня, сейчас, но он должен верить, что уцелеет и сокрушит врага, ибо в этой человеческой вере и есть главный залог грядущей Победы!

А в маслянистые чрева орудий вползали начиненные взрывчаткой снаряды. Уже были наполнены бомбами люки самолетов, задрали станины ракетные установки «катюши», уставились в темное еще небо шестиствольные минометы - «быки», ждущие сигнала, чтобы с воем и скрежетом выметнуть свои тяжелые снаряды...

И комроты Соколов уже готовил своих гвардейцев к бою: переговаривался с экипажами, шутил, взбадривал. Пятясь, лейтенант Герман Рогов махал руками: «Давай, давай, Валюха. Правее! Так!» Рыча двигателем, танк выползал из укрытия, сидел на башне Шурик Панкин, беззаботно насвистывал - все у него готово, снаряды, патроны: полный боекомплект! Доедал кашу Петро, шел за танком, постукивал ложкой в опустевшем котелке. Рогов поднял руки: «Стоп!» Танк замер, и лейтенант вскочил на его гусеницу, полез в люк. Уже светает! Вот-вот артиллерия откроет огонь, прозвучит команда: «Вперед, гвардейцы!». И они помчат следом за огневым налом. Кровь за кровь. Смерть за смерть!