На капитанском мостике

Я вас понял, мисс! Когда нас отправляли во Вьетнам, нам говорили, что мы едем с освободительной миссией, и мы верили. Нам говорили, что мы призваны защитить свободу Юга от агрессии Севера, и эту версию мы не подвергали сомнению. Но вот мы прибыли в Сайгон и в первый же день столкнулись с враждебным отношением к нам со стороны местного населения. Для вьетнамцев, господа, мы — оккупанты и не больше. Нет, не улыбками и розами встретил нас Вьетнам, а презрением и ненавистью! В Южном Вьетнаме более семидесяти различных партий. Но ни одна из них, по существу, нас не поддерживает и — более того — ни одна из них не одобряет нашего присутствия. Если говорить начистоту, наши войска в Южном Вьетнаме — оружие защиты режима Нгуен Као Ки — режима, угодного Соединенным Штатам.

Журналистка поднимает указательный палец.

Мисс, о какой стратегии вы говорите? Стратегия наших полководцев напоминает мне водителя такси, который по карте Чикаго ищет дорогу в свой нью-йоркский коттедж, и чем дальше едет, тем он, естественно, еще больше сбивается с пути.

На лицах журналистов появляются улыбки. Журналистка поднимает указательный палец.

Это ложь, мисс! Наше командование не стремится к мирному урегулированию вьетнамской проблемы. Да, оно за мир, но за такой, какой бы его устраивал. Да, оно за переговоры, но за такие, на которых бы вьетнамцы безоговорочно приняли его условия.

Первый журналист поднимает указательный палец.

Это было бы идеально, сэр! Но, как я вижу, вы мало что знаете о Вьетнаме. Смею вас заверить, леди и джентльмены, вьетнамцы не потерпят сегодня никакого диктата, никакого вмешательства извне, чего бы это им ни стоило!

Второй журналист поднимает указательный палец.

Сэр, справедливость, жажда свободы, уверяю вас, куда сильнее атома!

Журналистка опускает палец соседа и тут же поднимает сама указательный палец.

Леди и джентльмены, сложность вьетнамской проблемы состоит в том, что мы упорно стараемся поделить неделимое.

Третий журналист поднимает указательный палец.

О каком гуманизме, сэр, вы говорите, если во Вьетнаме миллионы родителей лишились своих сыновей и дочерей, а сыновья и дочери — родителей? Деление на Север и Юг так же несправедливо, как если бы мы сегодня поделили Соединенные Штаты на две части.

Журналистка поднимает указательный палец.

Какой выход, мисс! Выход может быть один. Мы должны уйти из Вьетнама.

Журналистка не согласна, она снова поднимает указательный палец.

Мисс, о какой капитуляции вы говорите? Я не совсем вас понимаю.

Первый журналист поднимает указательный палец.

Я предателем, сэр, никогда не был. Я был офицером и старался быть хорошим офицером. Я двадцать шесть раз бомбил ДРВ и столько же раз мог погибнуть. Я не сам сдался, я попал в катастрофу, но это уже судьба.

Второй журналист поднимает указательный палец.

Вы ошибаетесь, сэр! Я люблю Америку. Но не ту, которую вы любите, сэр! Америку, которая сегодня посылает на бойню во Вьетнам своих сыновей, извините, эту Америку я не люблю! Америку, которая убивает своих президентов, сэр, я тоже не люблю!

Первый журналист поднимает указательный палец.

О, ошибаетесь, сэр, мы живем по законам Джонсона, а не демократии. Мы заменили на наших знаменах свободу — войной! Хороша демократия, если по воле Пентагона мы вынуждены хоронить тысячи солдат в джунглях Вьетнама! Если хотите знать, сегодня самая позорная страница в нашей истории. И самым разумным было бы теперь приспустить флаги и держать их приспущенными до тех пор, пока наши солдаты и офицеры не возвратятся домой, на континент! Леди и джентльмены, что же вы молчите?

Журналисты уходят.

Куда же вы? Леди и джентльмены, я еще не все сказал!

З а т е м н е н и е.

Но вот вспыхивает свет, и перед нами та же комната, напоминающая одиночную камеру, и так же беззаботно спит на кровати  Ф р э н к  Д и н г т о н, и в том же порядке на табурете лежит его одежда.

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ