Мысы Ледовитого напоминают

«еще в 1716 г. два торговые дома в Петербурге подали в Сенат просьбу о дозволении им производить торговлю с Японией и Ост-Индиею; они полагали вести ее водным путем из Архангельска в Обскую губу, а затем Обью и другими реками до Байкала и оттуда Селенгою, Ингодою, Шилкою и Амуром в Восточный океан. Просьба была передана Я. В. Брюсу, который отнесся весьма сочуственно к задуманному предприятию»[334].

Такое плавание состояться не могло, поскольку Амур не принадлежал России, но идея заинтересовала Петра. Возможно, она и побудила его переключить интерес с Юга на Восток, на поиск рек, по которым можно выйти в восточные моря.

При Петре I активность землепроходцев была направлена, в основном, в сторону Охотского моря и Камчатки. Она была открыта в 1696–1700 гг. по суше, со стороны Чукотки, и связь ее с «большой землёй» долго велась из Якутска кружным путем,

«через Верхоянск, Индигирск, Алазейск и колымския остроги пустыми далними местами со многим трудом, и от противных народов с нападками» —

резюмировал позже ситуацию сенатский «экстракт» (ВКЭ, с. 115).

Став в 1711 г. сибирским губернатором, Гагарин сразу же весьма дельно и деятельно включился в проблему поиска новых земель. Он направил на северное и восточное побережья Сибири несколько поисковых групп, включавших пленных шведских специалистов, которые собрали ряд важных сведений и обеспечили первое плавание на Камчатку[335].

В частности, в 1711 г. в Охотск был послан приказчик Петр Гуторов с целью отыскать кратчайший путь на Камчатку[336]. Но пути этого Гуторов не нашел, и Гагарин в 1714 г. отправил в Охотск новую партию под командой казака Козьмы Соколова[337]. Тот сумел впервые пройти морем из Охотска на Камчатку.

Не менее важно, что перед этим, на основе сведений, полученных у местных кочевников, был открыт давно искомый речной путь в Охотск[338]. Он, согласно упомянутому сенатскому экстракту (ВКЭ, с.115),

«безопасной и ближе до Охотска верст с тысячю, а от Охотска морем переходят на Камчатку в четверы сутки. Только де тот путь не окончен, а надлежит росчистить чрез хрепты и розмерять верстами, и построить в пристойных местах зимовья».

На самом деле, он короче прежнего почти на 3 тыс. верст, и освоение Камчатки пошло по нему. По нему партия Соколова вернулась в Якутск в августе 1717 г.

4) Большой Камчатский наряд

Однако еще до возвращения Соколова губернатор должен был удовлетворить интерес Петра I, когда тот обратился к восточной тематике. В 1716 г. Гагарин направил в Москву, в Сибирский приказ, Якова Ельчина «для личных объяснений о положении вновь приобретенных земель»[339]. Итогом был указ Гагарина (19 дек. 1716 г., на основе царского решения) о создании, под командой Ельчина, Большого Камчатского наряда, каковой ныне считается первой российской государственной экспедицией на Дальнем Востоке. Якутским воеводой вместо Ельчина стал Иван Ракитин, вскоре написавший на него донос Гагарину, погубивший Ельчина и всю экспедицию.

Как писал историк флота А. С. Сгибнев (он работал с бумагами Якутского архива, позже утраченными), указ Гагарина предписывал 1) исследовать Камчатку, Чукотку и прилегающие земли, «заведя с окрестными жителями торговлю»; 2) построить в этих землях остроги и 3) «открыть и объясачить сопредельные острова и проведывать новые земли». В подчинение Ельчину поступило 200 человек служилых, а также 7 острогов и сбор ясака с части территорий. Сам Ельчин должен был плыть на юг Камчатки и обследовать острова, а заодно покорить непокорных коряков, хотя те жили совсем не там.

Словом, по необъятности задач указ был вполне сравним с предложениями Салтыкова, сравнимы оказались и их судьбы. Ельчин успел немногое: распорядился обустроить вновь открытый речной путь на Охотск (прежде всего, расчистку юдомо-уракского волока, о котором скажу далее) и послал экспедицию на реку Уду и на Шантарские острова. Следуя тогдашней моде, он всюду пробовал учредить земледелие, и в Удском остроге это ему удалось: с тех пор там выращивают ячмень.