Мысы Ледовитого напоминают

«Немцы», в отличие от русских чиновников и купцов, платили мореходам звонкой монетой, порохом, свинцом и тогдашней новинкой — кремнёвыми ружьями. Подкупить таможню, годами не получавшую жалованья, вряд ли было сложным делом в Архангельске, а среди Кольских шхер не очень и требовалось. Московская власть прибегла к обычным в таких случаях угрозам, вполне бессмысленным. Тобольская же власть вместо угроз применила для удушения мангазейской торговли действенные меры, давший, как в России обычно, результаты, противоположные ожидаемым, но принятые бюрократией как желаемые.

Итак, московская власть решала внутренние проблемы, решала не всегда успешно, объясняя свои конфузы требованием борьбы с западной угрозой.

6. Восточнее Енисея

В 1590-х годах известна была и река Пясина — это видно из того, что уже Лука знал ее название. По всей видимости, Пясина была открыта путем сплава из озера Пясино [Алексеев, 1941, с. 223]. Восточнее устья Пясины морской берег круто поворачивает на север, и дальше не было никаких сведений 200 лет.

Из Енисея в Пясину проплыть было можно и позже, еще в начале XVII века, что и сделал двинский купец Кондратий Курочкин. В 1610 году он перешел с товарищами из Мангазеи по рекам и волоку в Туруханское зимовье, где они построили кочи и, видимо, в 1611 году отплыли вниз по Енисею. В устье они встретили мощные льды, ждали 5 недель и уже собрались вернуться, но тут южный ветер отогнал льды и позволил проплыть на восток, до Пясины. Они открытий совершать не намеревались (сообщали, что «шли на промысл»), но одна деталь любопытна как исследовательская по существу (РИБ, стл. 1051):

«А как де, государь, лед был в Енисее, и в те поры лед был и в Пясиде, а как из Енисея лед в море унесло, и в те поры лед и из Песиды вынесло».

Значит, кто-то ждал Курочкина в устье Пясины — очевидно, спустившись по ней из верховья (как ждали прежде Луку в устье Енисея), поэтому одновременность и могла была отмечена, а это уже гидрографический факт. Несомненно, что назад отряд возвращался через Пясину, так как морской коридор не мог держаться долго, а ведь промысел требовал значительного времени.

Сведения Курочкина явственно говорили, что дальняя навигация в Ледовитом море невозможна («а лед давной, ни о которую пору не изводится, в толщену сажень тридцети и болше»), что и было верно понято современниками. Однако изложение рассказа Курочкина в донесении Куракина содержит фразу: «проезд с моря к енисейскому устью есть», и Куракин использовал ее как повод для прошения о запрете.

Смелое плавание Курочкина считается датой начала освоения таймырского побережья, хотя это был его конец. Следующая попытка, совершенная в 1616 году по требованию мангазейского воеводы, была безуспешна, причем мангазейцы бежали из устья Енисея в ужасе (РИБ, стл. 1061), что повлекло отказ от мысли использовать устье Енисея. Важно, что тогда было лето средне тёплое, а значит, удача Курочкина, весьма по нынешним меркам скромная, обязана особо тёплому лету (см. график на с. 59, а также графики 4 и 89 статьи [Christiansen, Ljungqvist, 2012]).

Никто не запрещал промысел на Ледовитом море, однако следующим, кто достоверно проплыл из Енисея морем до Пясины и вернулся, был штурман Федор Минин в 1738 году, причем плавал он отнюдь не для промысла, а по приказу высшей власти. Все мореходы, пытавшиеся плыть на восток от Енисея между плаваниями Курочкина и Минина, пропали без вести.

Приложения к очерку 2

1. Ясак, аманат, ясырь и первая полярница

Первой полярницей принято называть Татьяну Прончищеву (см. Очерк 4), чем задается понимание полярницы как участницы русского полярного плавания. Если не требовать, чтобы она сама была русской, то у нее было много предшественниц, и самая, насколько мне известно, ранняя была в ПСФ.

Украшения (медные щитки, трубочки и колокольчики) несомненно принадлежали участнице ПСФ: они были использованы в ее одежде (сохранились следы прикрепления: остатки шнурков и ремешков [Долгих // ИПРАМ, с. 188]), а не взяты в путь для обмена. Они говорят о наличии в ПСФ женщины вполне определенно, тогда как небольшой череп, найденный в избушке, был оценен как женский предположительно. Описанная у Долгих верхняя одежда принадлежит энке или нганасанке[274], а энцы в то время перемещались с Обь-Енисейского междуречья в Пясиду (на Северо-Сибирскую низменность).

Кроме нее, в ПСФ вполне возможно и участие русских женщин, но определенно этого утверждать нельзя, поскольку о них говорят только русские украшения и обрывок роскошной ткани, каковые могли быть крадеными.