Мысы Ледовитого напоминают

«закрытие морского пути в Сибирь было действительно важным решением, которое вызвало далеко идущие отрицательные экономические последствия… И все же, в полном понимании этого, мы считаем принятые меры своевременным и необходимым историческим актом. Не будь его, не миновать бы сибирскому северу испытать нашествие иностранцев, а быть может и попыток устройства западноевропейских колоний…».

Как говорится, подожги свой дом, чтобы выгнать клопов.

Вряд ли Скалой мог писать это искренне — вернее, что он просто поддакивал позднесталинской политике «железного занавеса» и всегдашней российской боязни иностранцев. Казалось бы, зачем этот курьёз вспоминать, однако и теперь, через полвека с лишним, многие из пишущих верят, что у запрета был какой-то внешнеполитический смысл. Например:

«активность стран Западной Европы по отысканию Северо-восточного прохода, которая особенно бурно проявилась во второй половине XVI в., создавала реальную угрозу политическим и экономическим интересам России в северном регионе Восточной Европы и Азии» [Старков, 1998, с. 45].

В действительности, эта активность уже давно ушла тогда в прошлое (что признал сам Старков), и ничто России в Арктике не грозило, а главное — после Смуты Россия была очень слаба и не могла себе позволить хоть чем-то рассердить Западную Европу[272]. Наоборот,

«правительство не скупилось на привилегии иностранным купцам, принимая… участие в иностранных предприятиях, вредивших торговле русского купечества… Политика, движимая столько же финансовой нуждой, сколько и частным интересом правящих, не могла наложить узду на подчиненную администрацию, злоупотребления которой не сдерживались никаким контролем» (Михаил Федорович // НБЕ, т. 26, стл. 734).

Одним из таких злоупотреблений и видится мне запрет ямальского хода, которого никто на Западе, по-видимому, даже не заметил[273]. А внутриполитические причины явно были. Вот первая: