Тогда возникли и мои контакты с учёными-полярниками. Первый из них, кто позвонил ко мне, писатель Каневский, признал, что до прочтения моего «Гранита» излишне идеализировал Толля. Эта поддержка была для меня неоценима.
Затем мне помогали историки Арктики Владислав Сергеевич Корякин (он, в частности, дал мне для работы «Лёд…» Колчака, когда у меня ещё не было своего) и Леонид Михайлович Свердлов, первым признавший мою догадку о расколе между Толлем и Зеебергом. Помогали географ Фёдор Александрович Романенко, объяснивший мне многое о природе и истории Арктики, зоолог Никита Викторович Вронский и другие (увы, не всех могу вспомнить поимённо). Прекрасный фотограф Владимир Григорьевич Устинюк (журнал «Вокруг света») сумел сделать в 1990-х годах вполне качественные снимки из, казалось бы, ни на что не годных книжных иллюстраций.
Особенно помог мне Вронский, дав для работы воспоминания Бегичева (а ему их дал архивист Илья Кириллович Сафонов, племянник Анны Васильевны Тимирёвой). Где бы мне ещё прочесть про «пуд керосину», про «загадочную даму» и про второй «мыс Колчак»[254]? Последнее особо важно, поскольку раскрывает подлинное (а не как в советских работах, повторяемых поныне) отношение Бегичева к своему трудному начальнику: даже много позже их совместной службы Бегичев помнил его и ценил.
Замечу, что вычитать фразу про банку и ей подобные было бы в читальном зале архива невозможно — такое находишь, только ища специально, когда потребовалось, а для этого следует иметь полный текст под рукой всегда, не один год. Снять же копию с ветхого едва читаемого текста простому посетителю архива невозможно.
Издать книгу о Колчаке мне тогда не удалось, и это хорошо: тогдашний текст тоже не был удовлетворителен. В 1999 году историк науки Елена Леонидовна Желтова сделала отчаянную попытку опубликовать его, а затем, после неудачи, сама же убедила меня, что его вторая часть («Флотоводец в болоте») гораздо слабее обоснована документально, чем первая («Мыс Преображения»), и что они едва ли уживутся под одной обложкой. Превратив «Мыс…» в отдельную повесть, я смог скомпоновать её двумя разделами — описательным (главы 1–2) и как бы аналитическим (главы 3–4). Довести же до кондиции «Флотоводца в болоте» так и не удалось. Теперь мне это уже не по силам, и здесь ограничиваюсь тремя отрывками (глава 5), нужными для целостности изложения.
Первый читатель «Мыса…», генетик Наталья Александровна Малыгина, сделала ряд важных замечаний литературного свойства. Затем, вместе со своим сыном Дмитрием Дерягиным она выполнила много утомительных компьютерных работ с книгой. В этих работах оказал помощь также и мой сын Тимофей. Ещё раз повторю: всем огромное спасибо.
Ноябрь 2005 года
Памятный крест Толлю и его спутникам на полуострове Эммелины (1913 г.)У креста геолог Дмитрий Вольнов (1956 г.)
ПОЧЕМУ ПОГИБ ЭДУАРД ТОЛЛЬ?
(Опыт междисциплинарного анализа старой загадки)[255]
Эту историю всегда считали загадочной: четверо опытных полярников среди полярной ночи покинули о-в Беннета, чтобы утонуть в Великой Сибирской полынье. Совершили коллективное самоубийство. Долгое время никто у нас не хотел касаться этой истории, тесно связанной с одиозным именем А. В. Колчака, но разобраться в ней важно не только для торжества истины, но и из чисто практических соображений: несмотря на все технические новшества, подобная трагедия может вновь повториться, ибо корни ее носили, как я хочу показать, личностный характер.