Мысли

Если взять В. Сорокина, в котором пытаются читать «шокинг» эротически-социального характера, то, на самом деле, если в нем что-то есть, работающее для эвристических моделей, то это именно его манипулятивность и ометафорение человеческого тела. В этом отношении более «плотная» практика А. Бренера является как раз более архаической попыткой восстановления и преподнесения тела как сосуда страдания, полностью являя привычную метафорику человеческого тела. В этом отношении постмодернистская практика подготовила художника, работающего сугубо на операциональном уровне, и приблизила чисто идеологически возможность пользования электронными медиа, которые и актуализировали не текст, а именно уровень операции.

Другое дело, что пока художественные амбиции деятелей электронных медиа не достигают уровня идеологических амбиций постмодернистских художников, подготовивших идеологию действия этих медиа, и мне кажется, следующий шаг в этом направлении — это снятие экзистенциальных, драматургических нагруженностей этой сферы операциональной деятельности, которая, собственно говоря, представляет собой архаические, рудиментарные следы старого типа художника в постмодернистской практике.

Из принципа разметафорения тела, если делать прогнозы, представляется, что генетика и прочее дают, действительно, возможность работать с телом на уровне новой антропологии, и, выводя тело из пределов заданной культуры Просвещения, метафорического восприятия человеческого организма, работать с ним на уровне либо подтверждения метафоры, либо ее развеществления.

При всех многочисленных определениях постмодернизма как аллюзивного и прочее, почему-то всегда выпускают его основной пафос — это проблематичность личного высказывания. В отличие от классического авангарда, где основным пафосом была проблема личного высказывания среди многочисленных неличных, постмодернизм есть явление экзистенциальной трагедии проблематичности личного высказывания, в то время как все остальное — аллюзивность и прочее — просто технология выявления этой драматургии. И, собственно говоря, когда весь экзистенциальный пафос этого улетучился, мы видим, что проблематичность переводится на уровень промысловой деятельности. Есть такая деятельность на уровне матрешки, на уровне реализма, Малевича. Сейчас черты кризиса постмодернизма заключаются в том, что он уходит в сферу художественного промысла.

Вот, товарищи, с каким художником нам приходится работать. К сожалению, другого я вам предложить не могу. Все попытки найти нового художника в нынешней ситуации, к сожалению, оказываются несостоятельными, либо потому что эта сеть постмодернистического улавливания художнических феноменов столь сильна и столь забита, что сквозь нее вряд ли просочится что-то новое, либо потому что, помимо конца века, кончается большой тип авангардного художника с его стратегийностью поведения. Кончается и большой тип искусства просвещенческого, и модели конструирования художественной ситуации не отражают и не могут отражать не только будущее, но и уже существующего параллельного мира, который проявляется в каких-то неведомых феноменах, нами оцениваемых просто как искажение реальной картины мира.

Спасибо за внимание.

Извините, если я выбился из проблематики дня и, по причине своей принадлежности к художникам, все-таки злоупотребил терминологией, которая, как вы понимаете, есть свидетельство скорее моей эстетической деятельности, нежели научной.

Всемирно-историческое значение соц-арта [70] 2000

Судя по принципу словообразования термина «соц-арт», его зачастую почти вплотную сближают с поп-артом. Но если поставить этот термин-называние в ряд многих, подобным же образом сконструированных определений — оп-арт, лэнд-арт, мейл-арт — в своем диффиренциирующем значении вырастет первая составная часть термина, «соц». Но, конечно же, тесную генетическую близость и временную последовательность первого второму (соц-арта поп-арту) отрицать невозможно, да и нету смысла. В нынешнем мире, как и всегда, безродных не любят.

Вообще-то, соц-арт в своей чистоте долгое время был художественной практикой и идейной установкой весьма узкого круга московских художников и литераторов, и, в первую очередь, изобретателей самого термина — В. Комара и А. Меламида. Однако, соц-артистские мотивы, если их можно так определить, встречались в то время у достаточного числа художников, пусть и не причислявших себя к этому направлению. К нашему же времени, распространившись (присутствуя порою незаметно и неотрефлектированно даже в творчестве художников, и отрицающих соц-арт), они стали почти знаками хорошего художественно-литературного поведения.