Мыши

– Постойте,-сказал Комов, задержав пухлую и теплую князеву руку в своей.-Может объясните на прощание, за какими талонами я приходил?

– Не берите в голову. Просто формальный повод. Во всяком случае – для вас.

– А для других?

– Вопрос жизни и смерти. Обратите как-нибудь внимание: когда мусоровоз перегораживает улицу, чтобы опорожнить баки, вся жизнь замирает, и даже иномарочники терпят. Потому что понимают: вывоз мусора и фекалий – главное в жизни!

– Разве не местный муниципалитет разрешения выдает?-удивился Комов.

– Конторщице выдает местный, а дальше выдаю я.

– Как так?

– А как же еще?-в свою очередь удивился князь.-Муниципалитет платит конторщице восемьсот рэ, а я – в три раза больше!

– Понятно…

Шагая вслед за Семенычем, следователь время от времени пытался размочить молчание.

– Значит, Иван Алексеевич – бригадный?

– Бумажного цеха,-подтвердил Семеныч.

– Хорошо там?

– Нормально,-не давал втянуть себя в беседу Семеныч.

– А на пушнине – лучше?-снова спросил Комов, припоминая расспросы, которым его подвергли на икарийской границе.

– Получше будет,-признался Семеныч.

– Это где старые шубы ищут?-продолжал допытываться, как ребенок, Комов.

– Нет,-сказал Семеныч после некоторого молчания, наполненного до краев презрением к такому невежеству.-Не шубы.

– А что?

– Стеклотару.

– Пушнина у вас – бутылки?-поразился Комов.

– Они.

Про масляный цех Комов сам догадался. Было только мучительно интересно: сколько нужно собрать пустых автоканистр, чтобы нацедить из оставшихся в них капель одну полную?

– И много у вас тут всего цехов?

– Хватает,-буркнул Семеныч.

– А что такое "Остров сокровищ"?

После этого вопроса Семеныч совершенно замкнулся и уже не откликался даже на самые невинные реплики.

– Вот они, бумажные,-показал он наконец на россыпь людей впереди.-Нужный – вон тот, костлявый, слева…-Семеныч всмотрелся и на прощание добавил:-Опять царапки у него, умника, поперли. Руками пашет…

По подсказанным приметам Комов легко определил искомого Петросорокина И.А., бывшего ученого, а ныне гражданина Икарии.

– Иван Алексеевич!

Спина в голубой рубашке с потными узорами замерла, медленно распрямилась; осторожный профиль одним глазом оглядел Комова.

– Вы к кому?

– К вам, Иван Алексеевич.

– На какой предмет?

По долгу службы Комов знал, какое парализующее действие оказывают на людей, даже самых образованных, слова "расследование", "милиция", "свидетель". Особенно – на образованных. А уж на образованных и не очень богатых – определенно. Конечно, скажу я вам, нехорошо, даже преступно, в положении Алексея было идти на обман, но можно его понять. Очень уж ему хотелось ограничить общение с Икарией этим единственным незабываемым днем. Короче, вместо того, чтобы честно представиться, следователь наврал:

– Я Алексей Комов из Госкомитета по науке.

Потом улыбнулся казенной резиновой улыбкой.

– Мы составляем картотеку ученых, представляющих ценность для нашей страны.

– Представляющих – что?-не понял Петросорокин.

– Ценность. Для нашей страны.

– Как вот эти газеты?

Комов из вежливости посмотрел на добычу у ног Петросорокина.

– Иван Алексеевич, неужели вам приятно во всем этом ковыряться? (чуть не добавил: "И царапки у вас поперли" – а он уже разглядел в руках у других икарийцев что-то вроде длиннозубых грабель, которыми они проворно разгребали мусор).

– С чего вы решили, что здесь так уж плохо? В отличие от науки, например, здесь всё, что заработано, сразу честно платят. За каждый бункер с бумагой – восемьдесят рэ. Куда выгоднее, чем на государство горбиться… У вас-то какая зарплата?

– Интересно знать, кто вам платит,-обошел Комов гнусный вопрос.

– Не знаю,-пожал плечами Петросорокин.-Заинтересованные люди. Приезжают на иномарке…

– Значит, не хотите участвовать в наших проектах?

– Не верю в будущее науки в этой стране.

Комову почему-то стало грустно и досадно от Петросорокинских слов, хотя их смысл позволял от чистого вранья перейти конкретно к делу.

– В любом случае, не могли бы вы нам помочь? Подскажите, кого из своих коллег вы считаете наиболее перспективными?

– Разве я на это имею моральное право, господин бюрократ?-величественно возмутился Петросорокин, но вот лицо его… лицо совсем не вязалось с этим протестом.

– Перестаньте, Иван Алексеевич, мы же знаем ваш уровень как специалиста!-заманивал Комовский тенорок.

– Ну… все они хорошие ученые…

– Вот из вашего отдела, например – кто?

– Калюжный неплохой специалист… Агаланов… Кловер… Хотя, я слышал, он уже за границей… Будошников…

– Будошников?-радостно воскликнул Комов.-У него машина бирюзового цвета? Я как-то заезжал в ваш институт, помогал ему толкнуть – что-то с аккумулятором случилось…

– У Будошникова никогда не было машины,-категорически пресек эти воспоминания Петросорокин.

– Не может быть!-запротестовал Комов.-Бирюзовая машина, я точно помню! Цвет такой, знаете ли, запоминающийся. Въелся в память.

Петросорокин переждал этот всплеск эмоций, после чего назидательно заметил:

– Бирюзовый "Москвич" был у профессора Цаплина.