Мыши

– Но только вот что…-сказал князь, критически оглядывая его аккуратные брючки и голову, стриженную под голливудского героя 60-х.-Скажешь ребятам, что за талонами пришел. Запомнил?

– За какими талонами?

Князь загадочно сощурился.

– Там знают, за какими… Самыми обычными. Талонами на счастье… Ну, бывай.

– До встречи,-попрощался Комов, и вдруг напоследок у него совсем по-детски вырвалось:

– А почему – Икария?

Князь пожал плечами.

– Была, говорят, такая страна счастья. А что – разве плохое название?

– Не хуже других,-согласился Комов.

15.

– Ты убогий или бригадный?

Люди, загородившие Комову дорогу – прямо волки хищные в овечьих шкурах бомжей.

– Какого цеха? Масляного? На пушнине я тебя что-то не видел… Или ты с острова сокровищ? Такие чистенькие только там работают…

Следователь передернул плечами под легкомысленной рубашкой. Телу вдруг стало прохладно: то ли чувствуется, что лето уже на исходе, то ли местечко здесь такое… даже закаленную душу познабливает.

– Мне ваш князь нужен,-сказал он и предъявил официально полученную бумагу с планом проезда в Икарию.

Три пары волчьих глаз скосились на листок без особых эмоций.

– По какому вопросу?

Помня наставления князя, Комов сказал:

– За талонами.

Физиономии прониклись непонятным для следователя пониманием.

– Так бы и говорил. Тогда пошли.

Почва под ногами Комова и его спутников захрустела и зачавкала. Воздух был заражен нестерпимо пряными запахами огромной свалки, а вокруг расстилался инфернальный пейзаж: холмы мусора, копошащиеся фигурки людей на них и стаи птиц – над ними. Иногда наносило удушливый дым от костра.

В отдалении трещал и стрелял выхлопами бульдозер, то ли трамбуя, то ли сгребая.

Вот она, страна Икария…

Сначала Комов старался ступать аккуратно своими английскими ботиночками, но потом только с грустью наблюдал, как они и нижние края джинсов понемногу облипают всякой гадостью.

Там, где ползал бульдозер, возник гомон. Несколько фигурок погнались за другой, повалили, стали пинать ногами. Те, что шли с Комовым, заухмылялись.

– Убогий попался. К бригадным примазался.

Вот, значит, какая она, страна Икария…

Через некоторое время вышли на утоптанную тропу.

"Княжеский путь",-насмешливо подумал следователь.

– Скоро князь-то?-вслух спросил он.

– Не замедлит,-солидно отозвался один из икарийцев – совсем как его собрат тогда, в тролллейбусе.

Тропа прижалась к мусорному холму, который отличался от других более солидной высотой и тем, что из темени у него почему-то торчала асбестовая труба, выпачканная на конце копотью.

– Пришли,-сообщили Алексею.

– Где же князь?

– У себя.

Не успели эти короткие слова растаять в зловонном воздухе, как тропа повернула, и открылась картина, от которой у Комова губы сами по себе сложились сердечком и причмокнули.

И было отчего, скажу я вам, не только причмокнуть, но и присвистнуть.

О, скальные буддийские храмы! О, подземные города Каппадокии!..

В боку холма открылся широкий зев, за которым взгляд проваливался в сумеречное пространство. Портал, оформляющий вход, заставил бы какого-нибудь зануду-ориенталиста, окажись он поблизости, заговорить о дворцах арамейских царьков древней Гузаны. С одной стороны стояла гипсовая фигура рыбака с осетром в руках и арматурным прутом вместо ноги. С другой – колхозница, обнимающая сноп. На снопе приютились остатки золотой краски, напоминающие о прежней счастливой жизни. Без снисхождения к этому великолепию на поперечной балке, держащей свод, было намалевано с казенным равнодушием:

"Полигон 2-бис, уч. № 1"

– Постой-ка здесь, мил-человек,-велел один из помоечных волков, и Комов запоздало догадался, что это обращение у икарийцев – вроде как "синьор" у итальянцев или "пан" у поляков.

В портал входили, равно как и выходили из него, разнообразные люди, некоторые очень даже цивильного вида, с портфелями. Один из Комовских спутников тоже отправился в загадочное нутро холма. Пока он отсутствовал, двое остальных рассматривали следователя.

– Из Москвы?

Алексей подтвердил.

– Плохо в Москве?-сочувственно спросили икарийцы.

– Э-э…-замялся Комов.-Как вам сказать…

– Что там фасон давить,-со знанием дела сказали икарийцы.-Плохо у вас, в Москве. Совсем хреново. Всё в область везут…

К счастью, этот туманный разговор прервало появление ушедшего, который махал издали рукой.

– Иди, мил-человек, тебя ждут.

Алексей Комов вошел под свод, удерживаемый рыбаком и колхозницей, не без душевного трепета. Что ни говори – монументальное искусство – оно и на свалке монументальное искусство. Внутри помещения многочисленные беспорядочно расставленные подпорки, некоторые очень даже экзотические, вроде поставленного на попа остова от "Москвича", не давали упасть потолку, сварганенному из кусков фанеры и других плоских предметов.

"Ну, не Айя София! Снаружи-то смотрится солидней!"