Мыши

В устах милицейского патруля или какого-нибудь чистюли-гражданина это обращение, конечно, прозвучало бы антигуманной насмешкой. Но свойский вид князя и его окружения снимал обвинения в некорректности. Повернувшиеся к говорившему головы не нахмурились и не захихикали, а были преисполнены достоинства и снисходительного внимания, так что чистенький Комов вдруг почувствовал свою неполноценность, словно какой-нибудь кучер в дворянском собрании.

– Дамы и господа!-добавил между тем князь в свое обращение, различив среди людей в пестром обличье представительниц слабого, хоть и жилистого, пола.-Прежде всего позвольте выразить уважение к вашему благородному труду, который продвигает нашу великую страну вперед по многим показателям, включая экологический эффект и экономический результат. Ваше бремя отлито из тяжелого бутылочного стекла, вы идете дорогой стойких и мужественных людей!..

Аудитория, до этого стоявшая неопрятной кучей, совершила при этих словах осознанное движение, в результате которого в бесформенном человечьем студне прорезались выпяченные груди и обозначились орлиные профили. Картина совершенно неожиданно стала отдаленно напоминать беседу когорты ветеранов с цезарем.

– …Но наступает в жизни каждого такой момент, когда организм подстерегает усталость,-продолжал князь-цезарь.-Знаю по себе,-доверительно сообщил он, хотя в это, откровенно говоря, было нелегко поверить, видя его славное тело, рвущееся из лохмотьев. Никто из собравшихся, впрочем, никакого сомнения в истинности князевых слов не высказал.

– …И вот когда вашей гордой душе ничего не останется, кроме как запеть про бродягу, который в степях Забайкалья… Ну, вы помните…

– "Где золото роют в горах!.."-тут же с полновесным чувством завел кто-то из стеклотарщиков, но устыдился укоризненных взглядов и затих.

Князь, однако, ничуть не обиделся на певца.

– Именно там и было дело. Так вот, повторяю: когда это произойдет, вы спросите себя: где же можно найти покой? Икария – вот место, где безмятежно и радостно живут люди нашего круга!..

"Люди нашего круга" заморгали, у некоторых приоткрылись рты.

– Если кто надумает – сердечно просим!-воскликнул князь, радушно взмахнув рукой.

– А где?.. где?.. где эта самая?.. Страна что ль такая?..

Стеклотарщики смешали святую очередь, притягиваемые к князю страшной силой любопытства и вожделения.

– Страна, страна такая…-с готовностью кивал князь направо и налево.

– И что – далеко она?-забеспокоилось общество.

– Да кому как,-растолковал князь.-Отсюда, к примеру, часа три добираться.

– А виза-то нужна?-крикнул кто-то шибко умный.

Князь сощурился и заулыбался.

– Виза у вас на фасаде проставлена. А Тёма сейчас всем даст бумажки, где изображено, как проехать.

В руках у Тёмы обнаружился портфель с надписью: "Четвертый всероссийский съезд сердечно-сосудистых хирургов". Прежде чем отстегнуть замки, раздатчик честно предупредил:

– Только без рецидивов Ходынки, господа халявщики! Чуть что – сразу в рыло.

Князь предусмотрительно отошел в сторону, вернул себе сигарный окурок и снова зажег его от нескольких услужливых огней.

Комов давно не ощущал такого живого интереса к происходящему. Затесавшись в разнообразно пахнущую толпу, он усиленно работал плечами, в нетерпении продавливая себе дорогу, и только заявление Тёмы насчет "рыла" сдерживало его пыл. В конце концов в руке оказался прекрасно отпечатанный документ с четкой схемой: внизу темнела окраина Москвы, от нее тянулась струна железной дороги. От платформы на 34-м километре был (со всеми немыслимыми подробностями, вроде отдельно стоящей сосны) прорисован путь до большого квадрата, увенчанного гордой надписью: "Икария".

Рассмотрев всё сначала снизу вверх, потом сверху вниз, Комов протиснулся к княжескому окружению. Желтая кепка узнал его.

– Мил-человек, а ты откуда здесь?

– Из троллейбуса, откуда же еще, разве не помнишь?-удивился не хуже его Комов.-Интерес имею к вашему князю,-сказал он, отчего-то переходя на цыганские интонации.

Кепка подумал, отчалил, вынырнул возле князя, пошептал. Князь кивнул. Комова допустили.

– Здравствуйте,-сказал Комов.-Вы только не пугайтесь.

– А разве я пугаюсь?-искренне удивился князь.

– Дело в том, что я из милиции.

– О!-то ли притворился, то ли действительно обрадовался князь.-Я знал многих достойных людей оттуда.

Алексей был вынужден признать, что не сомневается в изысканности круга княжеских знакомств.

– Хотел бы к вам заглянуть. Человечка одного ищу.

Князь рукой передвинул сигарный бычок во рту и озадаченно чмокнул.

– Нет-нет!-поспешно пояснил Комов.-Этот человек вполне живой и не преступник. Говорят, в Икарию подался… Бомжами я тоже не занимаюсь, не по этой части,-на всякий случай добавил он и чуть не сказал: "я – по более важной", но в голове возникла шальная мысль: а имеет ли он право решать, что в этой жизни важнее, а что нет?

Во время Комовского монолога князь продолжал насасывать сигарный огрызок; глаза его заволокло раздумьями, а брови поднялись загогулинами, как у хорошего драматического актера.

– Заезжай. Мы никому не запрещаем.

– Спасибо!-с чувством сказал Комов.