Мы воплотим богов

Я ничего не сказал и отвернулся к окну. Снаружи кипела бурная деятельность. Некоторые Клинки слишком торопливо собирали вещи, а другие как будто вообще ничего не делали, только спорили, сбившись в группы. Ощущение надвигающейся грозы не ослабевало, и чем дольше я наблюдал, тем сильнее чувствовал опасность. Из нашей хижины я не видел императрицу Мико и только надеялся, что у Тора и Нуру хватит ума держать ее подальше от чужих глаз. Если Амуну удастся поскорее увести Клинков, их наполненная ненавистью энергия могла бы выплеснуться в движении, и не ударить по первому же человеку, по глупости навлекшему на себя их гнев. Или, возможно, они ненавидели только меня. Госпожа Сичи, став женой Гидеона, приложила много сил, чтобы им понравиться.

Слова Сетта до сих пор преследовали меня в минуты тишины. Вспомнив о них, я не мог встретиться с Гидеоном взглядом, но и стеснительно отвести глаза было чересчур. Вместо этого я уставился на стену за его плечом, чувствуя, как гулко бьется сердце, словно барабан в пустой пещере.

– Рах…

В комнате стало тесно, я слишком хорошо осознавал его присутствие, его запах и голос, и звук его шагов по полу. С тех пор как нас засыпало в пещере, я старался не думать о словах Сетта или о том, как Гидеон отзывался на мое прикосновение, звук моего голоса, мое присутствие. Безопаснее не думать об этом, не бороться со смятением, похожим на бурлящий водоворот, которое эти мысли рождали в моем теле.

– Рах?

Словно крючок, впившийся в кожу, дрожь в его голосе заставила меня взглянуть Гидеону в глаза, и мы, стоя спиной к противоположным стенам, так и смотрели друг на друга. Был только он, только этот темный, пристальный взгляд усталых, обведенных темными кругами глаз, только мое затрудненное дыхание и острое напряжение в теле, словно я превратился в натянутую тетиву. Меня тошнило и лихорадило, но я не хотел шевелиться, хотел продлить это чувство, будто я был единственным человеком в мире Гидеона. Будто я принадлежал ему.

Я вдруг понял, что хотел только этого с тех пор, как повсюду таскался за ним еще ребенком. Очень не вовремя.

– Гидеон, я…

Снаружи кто-то закричал, и я ощутил трусливую благодарность. Пока не выглянул в окно.

– Дерьмо, – выдохнул я. – Эзма вернулась.

Посреди хаоса у одного из главных костров высокая, величественная и грозная заклинательница лошадей слушала собравшихся вокруг Клинков. Похоже, они высказывали недовольство, споря как с ней, так и между собой. Амуна нигде не было видно.

– Мне это не нравится.

Я надеялся, что, как только я скроюсь с глаз долой, Клинки забудут обо мне и будут жить дальше, но споры снаружи остановили все сборы. Разногласия начались из-за Эзмы? Или она держалась где-то поблизости, ожидая удачного момента вмешаться и все испортить?

Перейдя к другому окну, я увидел неподалеку Амуна, стоявшего вместе с Лашак напротив кричащей Шении э’Яровен. Позади нее собиралась толпа.

Гидеон задел меня плечом, выглядывая в то же окно.

– Ты должен был дать мне умереть, – сказал он, глядя, как толпа приближается к нашей хижине. – Это было бы проще.

– Проще для кого?

– Для них. Для меня. Для всех.

– Кроме меня. – Я чувствовал его взгляд, но не мог оторваться от подбиравшихся ближе Клинков. – Да, наверное, ты прав, – добавил я с горьким смешком. – Похоже, я все-таки эгоистичная сволочь.

Толпа позади Шении росла, и к молодой левантийке, продолжавшей спорить с Амуном, присоединилась Эзма. Было ясно, что это лишь вопрос времени, но когда Амун поднял руки, сдаваясь, у меня все равно свело живот. Я отдал им все, но не Гидеона. Как бы еще я ни подвел их, вопрос всегда заключался в нем.

– Ты должен уйти, – прорычал Гидеон рядом со мной.

– Нет.

Я сражался за них. Я делал все, что в моих силах, и когда этого стало недостаточно, отошел в сторону, но они хотели крови. Меня охватила безнадежность, но по мере того, как к хижине приближались шаги и голоса, вернулся гнев.

– Рах! – крикнул Амун. – Мы хотим поговорить с Гидеоном.

– Ты же знаешь, что это неправда, – отозвался я. – Ты знаешь, что пыталась сделать Эзма, и я не позволю этого ни ей, ни кому-либо другому.

Ткань, висевшая в дверном проеме, отдернулась, и едва Амун шагнул внутрь, как мимо него протиснулась Шения э’Яровен со своими последователями.

– Это правда, – сказала она, выходя вперед. – Мы здесь, чтобы воззвать к чести и ответственности Гидеона э’Торина. Если он сдастся чилтейцам, то обеспечит нам безопасный путь домой.

– Так говорит Эзма, – громко сказал я, чтобы она слышала, оставаясь снаружи. – Она просто желает мести, которой я ее лишил. Отзови своих псов, заклинательница! Я говорю нет.

– Это не тебе вы…

– Нет, мне! – рявкнул я, не смея взглянуть на Гидеона и не давая ему заговорить. – Это мой выбор, встать между вами и не дать никому пройти. Мой выбор не позволить нам стать такими. Не дать фальшивой заклинательнице нас разрушить.

– Оставь свою проклятую честь и отойди в сторону, – сказал Рорше э’Беджути.

Птафа э’Яровен встал рядом с ним.