Мы обнимем смерть

– Ну, давайте, – пробормотала я. – Попробуйте взять меня.

В коридоре показался солдат, он шел быстрым шагом, явно намеревался заглянуть и скорее уйти. Но он пнул фонарь, и тот заскользил по деревянному полу. Солдат встрепенулся от этого звука, замешательство на его лице сменилось чем-то вроде веселья. Он улыбнулся – как ребенку, пытающемуся надеть большие отцовские башмаки.

– Собралась ударить этим меня? – спросил он, и я сообразила, что без мантии, короны и трона императрица Хана была маленькой безобидной женщиной со светлыми кукольными кудрями.

Я шагнула назад.

Широко улыбаясь, солдат двинулся к нам. Оглянулся через плечо только раз, словно думал позвать остальных, но зачем делить с кем-то женщину? Он неспешно приблизился.

– Лучше бросьте это, ваше величество, – сказал он. – А то вдруг поранитесь, а его святейшество не хотел, чтобы вы сильно поранились, разве что чуть-чуть.

Соглашаться мне не хотелось. Да, могу и пораниться, но он умрет, и тогда это будет неважно. Вот только дубинка – не то оружие, что нам нужно.

Солдат остановился близко, но вне досягаемости, и развел руками.

– Ну, что же вы?

Он согнул колени, готовый шагнуть, отшатнуться или броситься и сбить меня с ног, но думал, что имеет дело с испуганной императрицей, а не с убийцей.

Я шагнула, сделав вид, что сейчас замахнусь, а вместо этого ткнула его дубинкой в живот, как кулаком. Воздух шумно вырвался из его легких, и, когда он сложился пополам, я ударила ему дубинкой в лицо. Хруст ломающегося носа прозвучал как благословение, превзойденное только треском черепа, когда я размозжила ему висок. И еще до того, как он свалился на пол, раздалась тоскливая песня смерти.

Бросив дубинку на пол, я упала перед ним на колени и коснулась залитого кровью лба. Он был мертв и взывал ко мне, но… я никак не могла им воспользоваться. И куда бы я ни прижимала руку, я по-прежнему оставалась в теле императрицы.

«Что не так?»

Я смотрела на разбитый череп, истекающий кровью в свете опрокинутого фонаря. Везде по дому грохотали шаги.

– Он зовет меня, но я не могу… Знахарь прав. Ты не можешь поместить меня в мертвеца. И сама я не могу себя переместить. Могу только тебя. Ты должна, соглашайся.

«Как? Нет! Я не знаю, что делать!»

– А ты думаешь, я знаю? Просто выведи нас отсюда.

«Погоди, как же я…»

Я опять прикоснулась к телу. Императрица Хана перетекала не так легко, как Она, но все же перетекала. Медленно и липко, как патока, цеплялась, пытаясь задержаться. Однако она ушла, скользнула сквозь мою руку, как и Она – в Кое или на склоне холма, где мы с Ней в первый раз разделились.

Шаги приближались.

– Касиус! – позвал кто-то, но в темном дверном проеме показалась не единственная фигура. Два человека переводили взгляды с тела на меня, стоявшую рядом с ним на коленях, но мертвый солдат шевельнулся прежде, чем они успели заговорить. Его пальцы дернулись, ноги зашевелились, и императрица, заключенная в теле солдата, неловко встала, глядя вниз, на руки. Большие, сильные руки с крупными кулаками. Неважно, что по виску все еще текла кровь.

– Потрясающе! – произнесла она низким мужским голосом, рассмеялась, услышав его звучание, и посмотрела на меня – один глаз широко открыт, а другой превратился в кровавое месиво. – Ну, где эта дубинка? Уходим отсюда.

Она подобрала дубинку раньше, чем я успела ответить, и, все еще смеясь, зашагала к двоим вошедшим. Удар дубинки размозжил лицо первого солдата, челюсть раскололась, как яичная скорлупа, и он, обливаясь кровью, рухнул наземь.

– Что за хрень, Касиус? – второй солдат потрясенно переводил взгляд с императрицы на того, кого она только что убила, чья кровь и мозг смешались на полу галереи. – Мы же свои, друзья.

– Разве? – мужским голосом сказала она. – Как жаль. И кто из нас решил, что нападение на мирный дом ученого – хорошее дело?

– Что? Мы… мы просто делаем то, что велено.

Она опустила дубинку и усмехнулась.

– Тогда мы нашли себе не того хозяина. – По ее уху на плечо капала кровь. – Пошел отсюда. Но если я снова тебя увижу, второй раз пощады не будет.

– Эй! – вмешалась я. – Нельзя его отпускать, он побежит за подмогой. Ты хочешь отсюда выбраться или нет?

Солдат отступил назад, глядя то на меня в обличье императрицы, то на нее в теле Касиуса.

– Конечно, я хочу выбраться, – тем же низким голосом ответила императрица. – Но в людях я разбираюсь лучше, чем ты, и буду признательна, если ты не станешь перебивать. – И, обращаясь к трясущемуся солдату, добавила: – Твои друзья мертвы. Иди, пока тоже не умер.

Тот развернулся и убежал.

– Мы за это поплатимся, – сказала я, а императрица уже зашагала к двери. Я поплелась за ней, испытывая острую боль в каждом суставе. – Он всем расскажет, что видел, а иеромонах ни на миг не поверит, что я уже удрала.

Императрица Хана оглянулась через плечо, выражение ее лица казалось еще более устрашающим из-за разбитого глаза Касиуса.

– Он просто сбежит, – сказала она. – Я таких знаю. Забудь его, нужно найти другой выход.