Мы обнимем смерть

– Ты – тот предводитель, что нам нужен, Рах. Ты можешь спасти нас.

Я стоял на краю рощи и смотрел на степь, представляя, что мой гурт где-то там, прямо за горизонтом. Я мечтал убежать к ним, страх покалывал живот и ноги, словно по ним маршировала армия муравьев, но каждый раз память о руке гуртовщика Сассанджи прижимала меня к земле, разрывая стыдом. Сейчас я чувствовал то же покалывание, и взгляд Тора встретил тот же перепуганный мальчишка.

– Нет, не могу.

Тор грохнул по столу кулаком так, что глиняные миски подпрыгнули. Кисианские солдаты за соседним столиком замолчали и уставились на нас.

– Проклятье, Рах, ты меня не слушаешь. Я…

– Я слушаю тебя. Каждое твое слово наполняет меня страхом, сильнее которого я никогда не ощущал.

– Ты боишься перемен? Боишься сражаться за правое дело?

– Правое? Подумай, о чем ты меня просишь. Левантийцы не такой народ, как корунцы или кисианцы. У нас не один предводитель, а много. Не один образ жизни, а много разных. Не одна земля, а много земель. В битве против такого великого, всепоглощающего зла, даже если бы мы знали, что это такое, нам пришлось бы сражаться вместе.

– Да, и ты мог бы вести…

– И чтобы сражаться вместе, нам пришлось бы разрушить все, что делает нас левантийцами. Нам пришлось бы стать единым народом, с одним образом жизни и единой страной. Пришлось бы отвернуться от своих обычаев и, может быть, даже убить своих соплеменников. Можешь сказать, что ты этого не боишься?

Вопрос прозвенел в комнате, полной тихого шепота. На меня по-прежнему смотрело множество глаз, но мне было уже все равно.

Тор смотрел на меня, сжав зубы.

– Я бы сделал все, что угодно, ради спасения своего народа.

– Твои слова очень… в духе Гидеона. – Я провел рукой по отросшим волосам. – Может, это слишком много, Тор, может, уже слишком поздно и нет спасения, нет пути назад.

– Значит, ты поддерживаешь план Гидеона?

– Нет! Нет, это не наша земля и не наш народ.

– И что тогда? Хочешь сказать, что великий Рах э’Торин лучше просто ляжет и умрет, позволит левантийцам просто лечь и умереть? Где твоя гордость? Где твоя честь?

– Просишь меня вершить зверства против собственного народа, а потом напоминаешь о чести. Если я сделаю то, о чем ты просишь, наши сердца таким грузом лягут на весы Моны, что наши души – моя душа – навеки сгинут во мраке.

Он снова грохнул кулаком, еще сильнее.

– Боги оставили нас, Рах! Они позволили городам-государствам охотиться на нас, отравить разум наших предводителей…

– Если они оставили нас, то лишь потому, что мы больше недостойны. Мы первые оставили их.

У Тора отвисла челюсть. Вся кухня была безмолвна, если не считать потрескивания огня. Во мраке блестели глаза.

– Вот как? – сказал он, оправившись от шока. – Мы недостойны, и потому ты оставишь всякую надежду? Останешься здесь с ними? – Он указал на наблюдавших кисианцев. – Может, останешься ради императрицы, которая даже не понимает, что ты говоришь? Которая никогда не позволит такому варвару, как ты, дотронуться до ее руки, не говоря уже о…

Я больше не мог сдерживать ярость и бросил миску с супом в Тора. Большая часть жидкости выплеснулась на стол, но достаточно много попало ему в лицо, и он охнул. Миска упала на пол, разбившись о камни на мелкие осколки, но прежде чем я успел ощутить раскаяние, на меня бросился Тор. Роняя капли супа, он перескочил через стол и замахнулся. Я был слишком близко, чтобы избежать его кулака, и он заехал мне по уху, опрокинув на каменный пол.

Тишина взорвалась криками. Ликующие кисианские лица заполнили дымный полумрак позади Тора, сидящего у меня на груди. Когда он сдавил мое горло, сверкнула белыми молниями боль.

– Я верил в тебя! Ты единственный, кто может все исправить. Может спасти нас. А ты даже не пытаешься!

Пальцы на горле сжались сильнее, и его оскаленное лицо поплыло. После побега от заклинателя Джиннита я лежал под жарким солнцем, готовый умереть от позора, но чем сильнее становились жара и жажда, тем более живым я себя чувствовал, меня наполняло желание жить. Та же решимость превозмогла вину и стыд, которые Тор обрушил на мою голову, и я до крови впился ногтями в его руки. Он вскрикнул, и, когда его хватка ослабла, я оторвал его руки от своей шеи.

– Прекрати это, – прохрипел я. – Я знаю, что тебе больно. Знаю, что ты хочешь вернуть все назад, но…

Он снова набросился на меня, но я отбил его руку и скинул его в лес окруживших нас ног.

– Послушай меня, Тор! – сказал я, с трудом поднимаясь на ноги. – Это не выход. Это не…