Мы обнимем смерть

– Говорит, что берет на себя ответственность за наши действия. Не уверен, что понимаю, что это значит, но мне это не нравится. Давай же, Рах, мы сделали то, что хотели, пора убираться отсюда.

Прием оказался не таким дружеским, как я надеялся. Ни улыбок, ни облегчения оттого, что их императрица жива. Кисианцы и в лучшие времена выглядели холодными, но спокойствие, которое пытались продемонстрировать эти люди, не разделяли их нервные лошади.

Прежде чем я успел повторить, что намерен остаться, пока не уверюсь в ее безопасности, Тор что-то сказал императрице. В его тоне не было ни капли почтительности. Щеки императрицы вспыхнули, и она огрызнулась в ответ. Мальчишка помрачнел.

– Она говорит, я могу идти, но если ты хочешь вернуть своего коня, тебе придется скакать с ней в замок. Она не опозорит себя, пройдя оставшийся путь пешком по грязи.

– А что сказал капитан?

– Что ему не нужны грязные варвары.

– Значит, он отпустит нас, как только мы исполним свой долг.

Тор не воспользовался возможностью уйти и поехал с нами к замку, который становился все больше и больше, пока не закрыл собой солнце. В его тени бесконечная сырость была еще холоднее.

Склон круто поднимался к открытым воротам, и императрица Мико вынудила Дзиньзо не сбавлять ход. Он никогда не любил холмы, но пронес ее наверх и сквозь каменную арку с царственным стоицизмом.

– Это плохая мысль, – сказал Тор, но мы вместе проехали через ворота, изо дня в ночь и снова в день на другой стороне.

Нас встретил пустой двор, стук копыт так отдавался эхом, что казалось, будто лошадей не пять, а сотня. Ворота с грохотом закрылись за нами.

Ни фанфар, ни торжественной встречи. Лишь один человек стоял на лестнице, торчавшей из основания замка, как сморщенный язык. На первый взгляд он выглядел как любой другой мрачный кисианский дворянин в строгих царственных шелках, но, приблизившись, я увидел, что за нами следит мальчишка не старше Тора.

– Эдо.

С улыбкой, смягчившей ее лицо, императрица спрыгнула со спины Дзиньзо. Сын герцога тоже улыбнулся, но даже полускрытая в тени замка, его улыбка выглядела натянутой.

Дружелюбные левантийцы, встретившись вновь после долгой разлуки, скорее задушат друг друга в объятиях, чем станут неловко стоять, едва обменявшись парой слов, однако кисианские обычаи, похоже, предполагают как можно меньше прикосновений.

После напряженной паузы роскошно одетый молодой человек поклонился своей промокшей и забрызганной грязью императрице, но, когда выпрямился, оказалось, что он смотрит через ее плечо на нас с Тором. Она проследила за его взглядом и что-то сказала. Молодой человек кивнул. Ответил. Он говорил достаточно громко, но я понял лишь слово «левантийцы».

Капитан поглядывал на меня, но говорил с Тором, и, пока тот переводил, я затылком чувствовал пристальные взгляды.

– Они предложили нам поесть, – сказал Тор, – и возможность обсохнуть у очага в кухне. О наших лошадях позаботятся. – Он на мгновение умолк, и все уставились на него в ожидании ответа. – Не делай этого, – тихо добавил он. – Мы можем уехать прямо сейчас.

В пустом дворе повисло напряжение. Огромный замок и его стены более-менее защищали нас от морского ветра, но не от дождя. Он капал с голых ветвей большого дерева, отчего двор блестел. От него поникли все флаги и цветы, но стражники стояли неподвижными статуями, не сводя с меня глаз. Они ждали. Умный человек убрался бы оттуда как можно быстрее. Но они закрыли ворота. А по верху внутренней стены двигались фигуры, почти невидимые.

Я натянуто улыбнулся.

– Не можем. Не смотри наверх, но там на стенах лучники, а тот солдат держит руку на мече. Скажи им, что мы с благодарностью воспользуемся их гостеприимством.

Взгляд Тора дернулся, но, к его чести, он не повернулся ни к солдату, ни к стене. Ему удалось ответить спокойно, и солдат у дерева убрал ладонь с меча и сцепил руки за спиной. Стоявший на ступенях лорд в шелковых одеждах улыбнулся и, еще раз поклонившись императрице, пригласил ее подняться по лестнице впереди него. Даже если бы я мог говорить на ее языке, предостеречь ее было невозможно. Слишком много наблюдающих глаз. Оставалось надеяться, что я ошибаюсь и опасность грозит только нам. В конце концов, это были ее люди.

Когда императрица скрылась из виду, капитан Нагаи жестом велел нам следовать за ним, и, прежде чем я успел тронуть свою лошадь с места, потянулся к поводьям Дзиньзо. Конь, фыркнув, попятился, и я соскользнул с седла.

– Тише, мальчик, тише, – я подошел к нему и положил руку на шею. – Мы опять в незнакомом месте, но я здесь, с тобой.

От звука моего голоса он успокоился, но, когда я собрался вести обеих лошадей, путь мне преградил капитан. Он так и застыл с протянутой рукой и озадаченной улыбкой.

– Скажи ему, что мы сами позаботимся о лошадях, – велел я Тору. – Скажи, что они не любят чужие руки.