Мы обнимем смерть

Заскрипело перо, и меня опять затошнило.

– Я не виню тебя ни единым словом, – помолчав, продолжал он. – А разочарование порождается нелогичностью ситуации. Почему Ходячая смерть может отпустить свою душу в труп и позволить там оставаться, но вручную никак не удается выполнить переселение?

Снова скрежет пера по бумаге. Комната наконец-то перестала кружиться.

– Да, возможно, связь с тобой сильнее, чем с трупом. Если дело в этом, нужно отыскать способ укрепить связь с принимающим телом.

«Когда я говорила, что нуждаюсь в собственном теле, – произнесла Она моими губами, – я имела в виду не мертвое».

– Как ты видишь, Кочо, Ходячая смерть номер три не пострадала.

Старик возник снова.

– Это же другая душа, хозяин.

– А ты можешь их различать?

– Да, хозяин.

– Обязательно отметь это в своем документе.

– Да, хозяин.

И они продолжили разговор, игнорируя Ее замечание.

– Саки, ты каждый раз извлекаешь одну и ту же душу или нет?

Краткий миг молчания. Мне осталось лишь предполагать, что она кивнула в ответ.

– Тогда может быть, одна там хозяйка, другая гостья, и если силы у них неравны, они могут и удерживаться по-разному. Я высказывал эту гипотезу перед тем, как потерял Ходячую смерть номер два, но проверить уже не смог. Извлекай другую и попробуй с Упокоенным 17–1390.

– Потерял? – повторила я.

– Господин, я действительно думаю, что нам следует дать ей передохнуть.

– Еще только один последний тест, Кочо, и потом можешь сделать им суп.

– Суп, господин?

– Я давно замечаю веру человечества в суп. Вы, похоже, наделяете его магией, чего он вряд ли заслуживает, но поскольку я верю, что разум имеет контроль над телом, даже больший, чем я смог доказать, то не стану разубеждать тебя в наличии у супа незаслуженных свойств.

Я бы рассмеялась, если бы все так не болело.

– Саки, продолжай.

Я собралась с силами, ожидая вихря головокружения при вытаскивании из тела, но ее прикосновение все тянулось, обжигая как лед, а потом она убрала руку.

Шаги. Шелест бумаги. И она склоняется над рабочим столом. Знахарь какое-то время наблюдает, как она пишет, а затем бросает через плечо взгляд на меня.

– Ничего подобного никогда не случалось.

Она снова принялась писать. Он опять ответил.

– Я не понимаю.

«И о чем они говорят?» – спросила я, как только собралась с силами и смогла говорить, несмотря на пульсирующую боль в голове.

Никакого ответа. И все же я знала, что она здесь, потому что тоскливое пение трупов не прекращалось.

– Попробуй еще раз.

Саки покачала головой. Снова пишет. Кончиком пера ткнула во что-то на листе бумаги.

«Чем она так расстроена?»

«Тем, что я-то с ней не пойду», – отозвалась Она.

«Что значит это твое «не пойду»? Выбора нет, она просто выдергивает тебя».

Снова нет ответа.

«Эй! Как это ты с ней не пойдешь?»

Я стиснула руками подлокотники кресла.

«Кайса! Ответь!»

Сквозь тревожные мысли просочилось ее веселье.

«Значит, теперь у меня есть имя? Мне позволено быть личностью, а не болезнью?»

«Просто объясни, что ты имела в виду».

«То, что и сказала. Ты не можешь спрятаться от нее. А я могу».

«Но ведь если ты не позволишь ей переместить себя, у тебя никогда не будет своего тела».

«У меня уже есть свое тело. Это ты нуждаешься в новом, Кассандра».

Знахарь все говорил, а Саки продолжала писать. Пульс в моей голове забился как барабан.

«Нет, – сказала я. – Это тело мое. Я в нем родилась. Я…»

«И я тоже в нем родилась!»

Я то задыхалась, то снова обретала дыхание, прижимая руку к колотящемуся сердцу.

«Но это же я».

Она не ответила.

«А ты можешь взять другое тело».

Молчание.

«Кайса?»

– Кайса!

Все трое присутствующих обернулись, но заговорил только Знахарь.

– Попытайся извлечь обеих, – сказал он. – Одну за другой. Не нашлось еще души, которую невозможно было бы вытащить из оболочки.

– Завтра, – произнес Кочо куда менее почтительно, чем обычно. – Ей нужен отдых.

Миг молчания, казалось, тянулся целую вечность. Знахарь посмотрел на меня, а потом на Саки.

– Хорошо. Завтра.

* * *

Я со вздохом погрузилась в ванну. Горячая вода была восхитительна, почти как первый глоток Пойла после тяжелого дня, а мне довелось пережить немало тяжелых дней. Трудные клиенты, работа, которая пошла не по плану, ссоры с мамашей Герой, сотрясавшие стены, – ничто не доводило меня до подобного состояния. Я как будто сломана.

Теплая вода облегчала боль. День прошел в сумасшедшем кружении – пепел, желчь и бесконечное шуршание пера Саки. Даже теперь во рту ощущалась сушь, и я опустилась поглубже. Немного воды просочилось внутрь, но, хотя она согрела и промочила язык, это все же не Пойло, пусть вытечет назад, в ванну. Для чего-то в воду бросили цветочные лепестки, сухие и белые, и они плавали сверху как хлопья кожи. Может, это было для запаха, но его заглушала удушающая вонь ладана – кто-то зажег эту пакость, и она курилась позади деревянной ванны. Однако у меня не было сил даже возмущаться, не говоря уже о том, чтобы двигаться.