Мы говорим на разных языках (СИ)

- Где кофту просрать умудрился? – он смерил брата неожиданно теплым, смертельно усталым взглядом и взял со стола бутылку пива. – Опять по сторонам много глазел, мечтатель?

Грэй усмехнулся, усаживаясь в кресло напротив, и отрицательно мотнул головой.

- Знаешь, я сегодня неожиданно решил побыть героем дня. Хотел вот тебя спросить, но сейчас явно не до этого.

Грэнзе тихо засмеялся, прищурившись, и выпил большой глоток пива.

- Ничего неожиданного я в этом не вижу. Валяй, рассказывай. Деньги все равно уже не вернутся, да и Кир с того света тоже.

====== “Я просто верну ее и все” ======

Дом. Холодные, выверенные до миллиметра стены застыли в немом совершенстве, режа взгляд своими безупречными углами, словно упрекая Герду за ее растекшуюся по лицу тушь и смазанные тени.

«Геометрия. Совершенная, идеальная, бездушная геометрия. Все четко под 90 градусов. Все ровно, все промерено, измерено и взвешено. Ни грамма лишней штукатурки, ни одного недоведенного вензеля на потолке… Говорят, что человеческое лицо становится полностью симметричным только после смерти. А у нас уже при жизни все идеально. Ни одного изъяна, ни зазорчика или отошедшего уголка обоев. Как будто уже мертво все заранее…»

Герда сбросила туфли прямо посреди коридора, добралась до дивана в гостиной и рухнула прямо в одежде на мягкие замшевые подушки, сжимаясь в клубок.

Дом молчал, взирая на свою хозяйку натертыми до блеска зеркалами и рамами с дорогими картинами признанных художников прошлых лет. Герда прижала к себе остро пахнущую дешевыми сигаретами кофту и горько заплакала, выбрасывая в этих бессильных слезах боль невосполнимой потери.

Слезы хоть чуть успокаивали ее, впитываясь в кремовую замшу обивки вместе с тушью.

Впервые за долгое время это подарило ей какую-то злую радость.

«Не ототрут уже. Придется или обшивку менять, или терпеть пятна».

Сев, Герда оглядела свой дом и передернула плечами, как будто ей было холодно. Бездумно погладила серую толстовку на своих плечах и слабо, вымученно улыбнулась ей, как живому существу.

«Интересно, кто был тот человек? Почему он вдруг решил помочь мне ни с того ни с сего? Даже денег не попросил… впрочем, наверное, рассчитывал на мою благодарность, а я, как курица, даже ничего не сказала».

Сняв кофту, Герда положила ее рядом с собой и попробовала по ней составить портрет ее владельца.

«Явно не новая. Даже странно, что не стал ждать, когда я соображу отблагодарить. Там такой бедный район, что и сотки хватило бы с лихвой».

Герда еще раз попробовала представить себе, каким бы мог быть тот человек, который вдруг укрыл ее от непогоды, но в голове настойчиво всплывал только образ отца в гробу. Из всех, кого она знала, лишь он один мог запросто скинуть на улице пиджак и укрыть им любую нищенку в непогоду. Только отец. Никто больше так не поступал, никто так не делал, и его не раз упрекали в этом все абсолютно, включая мать.

Она снова зарыдала, уткнувшись носом в подушку, и сама не заметила, как наконец-то заснула, полностью обессиленная своим горем.

Проснувшись среди ночи, Герда с трудом смогла вспомнить вчерашний день, который сначала показался просто дурным сном, но потом она увидела на себе черное траурное платье и быстро осознала, что похороны были на самом деле, как и все, что последовало за ними.

Она дернулась, проведя рукой по дивану, и не обнаружила рядом с собой теплую кофту, которая спасла ее от дождя.

- Я ждал тебя, – из кресла у окна поднялся ее муж и, подойдя ближе, присел на краешек дивана. – Мы все волновались, когда ты убежала из ресторана, ты была не в себе. Я понимаю тебя, такое потрясение…

Он попытался обнять Герду, но она передернула плечами, сбросив его руку, и поднялась.

- Мне надо в душ, Дима, – она направилась в ванну, на ходе стаскивая с себя черное платье, насквозь пропахшее ладаном и кладбищем.

- Я не рискнул выбросить эту тряпку, – уже в дверях настиг ее голос мужа. – Но, скажи на милость, откуда это чудовищное порождение кошмарного кинофильма о бомжах поствоенной эпохи?

Герда резко оглянулась и увидела на спинке кресла серую кофту с капюшоном.

Дима, конечно, хотел просто пошутить и хоть как-то поднять ей настроение, но Герда сама не поняла, почему ее так задели эти слова.

- Не трогай ее, – бросила она резче, чем хотела. – Кем бы ни был владелец этой вещи, ее надо вернуть и отблагодарить за то, что позаботился обо мне, когда я, как ты изволил выразиться, была не в себе.

- Мне вызвать такси? – Дима насмешливо приподнял брови, списывая поведение жены на стресс. – Как считаешь, пару сотен хватит в качестве благодарности? Дай адрес, куда отвести этот шедевр и вознаграждение, и я все сделаю.

- Я сама разберусь,- Герда хлопнула дверью в ванну. Разговаривать у нее не было никакого желания.

Дима бросил взгляд на дверь, а потом перевел его на злополучную кофту. В их доме она была столь же неуместна, как и помойное ведро на банкетном столе, и почему-то ее присутствие позволило ядовитой игле ревности больно уколоть молодого человека в сердце. Он давно позабыл, что такое чувство вообще существует.