Дорогой Кави.
Корнелиус был прав, назвав свою хижину самым тихим и умиротворяющим местом в Мунсайде. Сигнал телефона здесь не ловит, а к монстрам в бутылках начинаешь привыкать, даже представлять, что это все подделка, страшилка для детей. В последнее время, Кави, я здесь часто бываю. Больше не могу находиться в особняке. Портреты моих предков смотрят на меня с осуждением.
Ты не представляешь, насколько все плохо. Когда я была в интернате, перед сном представляла, как вернусь обратно, обязательно ночью, и ты встретишь меня на кухне. Я стану тебе взахлеб жаловаться, а ты будешь греть молоко в турке и искать в шкафчиках корицу. Знаешь, мне это необходимо, особенно сейчас. Каждый раз видеть глиняного безликого монстра, Вольфганга с усмешкой на губах и понимать, что никто меня здесь не выслушает. Поэтому я и обратилась к бумаге. Может, потом я отдам тебе все эти письма и ты поймешь, как я на тебя зла за то, что ты меня бросил.
Комитет проголосовал за мое временное отстранение, и я даже не собиралась спорить. С моим желанием хоть что-то поменять я подвергла людей опасности, чтобы удовлетворить волчью прихоть и собственную гордыню. Ликантропы обозлились на меня, еще больше – колдуны и ведьмы. Наше примирение с Варроном улетучилось, стоило ему увидеть своего отца. Его нападки стали жестче и опаснее.
Селена поблагодарила меня за спасение Уоррена и заняла нейтралитет. Под нейтралитетом я подразумеваю тихое похихикивание во время нападок Варрона. У него и правда что-то не так с головой. Он мстителен, безумен, его шутки очень жестоки. Меня это не задевает, конечно же. После интерната для девочек и скитаний это все мелочи, но имеет свой вес. Все ужасно давит на меня. Даже Каспий и Хейзер, Уоррен и Томас, чьей заботы стало чересчур много, и она не кажется мне искренней. Для Уоррена я всего лишь ходячий справочник по мистическому Мунсайду. Не хочу его видеть. До сих пор вспоминаю его маниакальный взгляд и голос, когда он задавал вопросы. Неужели его совсем не волнует, что на его совести будет чья-то смерть? Даже я чувствую тягость за будущие преступления и боюсь открывать газеты. Кого они выберут? Как они убьют их?
Знаешь, что пугает меня больше всего, Кави? Это эпиграф к «Исповеди и исследованиям» Корнелиуса Лавстейна – цитата из откровения Иоанна Богослова: «И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живыми брошены в озеро огненное, горящее серою…» Не слишком ли точное описание? Ты – антихрист, я – лжепророк, верующий в тебя. Не была ли сделка столетия назад очередной ложью, которую вы, демоны, так любите? Это ли не обман? Ты мне лгал, когда говорил, что я тебе дорога? Кажется, эти три вопроса я и задам Трикстеру. Плевать на Мунсайд, на похищенных людей плевать. Я плохой правитель. Ты бы меня утешил, сказал, что не все сразу, что я слишком мала. Но разве я не нужна этому городу сейчас, когда он пустеет, гниет и распадается на части?
Оборотни торгуют корой священного дерева, инкубы – собой, демоны захватывают власть. За жизнь какого-то сатира умрут три невинных человека. Это ли не страшно?
Я читала биографии предшественников. Ты знаешь, что женщины всегда правили меньше всех, пытались быстрее забеременеть и родить наследника. Может, и мне стоит залететь от кого-нибудь и как можно раньше передать права другому? Как мой отец, который использовал бедную Элизу в качестве инкубатора. Может, в этом мое призвание?
Я не справлюсь без тебя. Я не справлюсь без тебя. Я не справлюсь без тебя…
Твоя Ивейн
