Мунсайд

Когда мы покинули эльфийскую территорию, телефон заработал, пришли уведомления о пропущенных звонках. Каспий. Около тридцати звонков, бессчетное количество СМС. Два раза звонила Дин – сюрприз. Пару раз – Томас. Но самое странное – это десять пропущенных от Кольта, и все в один день.

– Давай поднимемся на смотровую, – предложил Уоррен. Я бездумно кивнула, разгребая СМС. Мольбы и оскорбления, угрозы и куча смайликов – все в стиле инкуба.

От Вольфганга ни одного звонка. Неудивительно.

Я предложила свернуть к старой мельнице, куда мы в детстве ходили с Кави. С ностальгией я научилась справляться, ярость превратилась в спокойную печаль.

– Ответишь Каспию?

– Даже не знаю, на что именно: «Если ты не вернешься в течение часа, я буду отдирать по кусочку от Голема» или «Без тебя отстой, я скучаю».

– Он правда за тебя волновался.

– Охотно верю.

Дорога была долгой. Один раз позвонил Кольт, я сбросила вызов. Нельзя было сразу возвращаться к делам, нужно посидеть тихо и посмотреть на океан, а уж потом работать донором.

– Лавстейн очень забавно описал психологию демонов и их отношение к деньгам, – вспомнил Уоррен. – Валюта для них – иллюзорная ценность…

– Смысл имеет лишь бартер, – закончила я. – Это очень сложная игра на самом деле. Угоди тому, угоди другому. Сам знаешь, какой бывает исход.

– Это правда, что демоны относятся к нам как к рабам?

– Давай потом сыграем в «Сто вопросов о демонах». Дорога перестала быть легкой, идти по крутому склону, цепляясь за сосны и царапая себе руки, было не так просто, как казалось. Правда, Уоррен легко меня обогнал.

– Тут же должна быть дорожка.

– Ее уничтожил шторм в девяносто седьмом.

– Я читал о нем.

Уоррена я больше не слышала, сердце застучало чуть ли не в ушах, дышать стало тяжело. Оставалось совсем чуть-чуть. Уоррен буквально затащил меня на ближайший булыжник и ловко полез дальше. Как Кави здесь проходил в его нынешнем состоянии?

Я вздрогнула. Вдруг он будет там? Почему-то мне не хотелось, чтобы он видел меня с Уорреном.

– Давай руку. – Наконец оказавшись на твердой поверхности, я согнулась пополам, пытаясь отдышаться. – Что это такое?

Я увидела уже привычную надпись – «Смерть Лавстейнам» – на боку старого маяка. Но то, что обнаружилось на склоне, меня действительно удивило.

Это было похоже на инсталляцию в память о ком-то. Обилие свечей, цветов, каких-то фотографий и много детской одежды и игрушек. Возможно, отсюда упал ребенок.

– Ивейн, – настороженно произнес Уоррен. Он что-то понял, а я – еще нет.

Огромный плюшевый слон без глаза, синий, потрепанный. Его звали Помпей. Я знала, потому что это был мой слон. Кави подарил мне его, когда мне было шесть.

Мое детское одеяло, синее, в желтую звездочку, даже пятно на том же месте. Крошечные ботинки, баночка с первым выпавшим зубом. Книги, мои любимые: «Путешествие за золотым руном», «Ивейн, или Рыцарь со львом», «Амур и Психея». Все, что мне читали на ночь.

Я бессмысленно раскапывала этот мемориал, с каждой вещичкой убеждаясь, что это все мое. Мое! Мои личные вещи. Они хранились даже не на чердаке, а в моей спальне: на полках, на кровати, в шкафах.

– Не понимаю, – только и произнесла я.

Уоррен рассматривал фотографии. Вот мы с братом на заднем дворе. Тут у меня глаза красные, потому что он швырнул мне в лицо песок. Вот мой день рождения. Мне четырнадцать. Я пыталась испечь торт. Вот мы с Кави в старом парке аттракционов.

И самая большая фотография. Я с двумя тонкими косичками, грустным лицом и вся в веснушках. Мне здесь одиннадцать-двенадцать. Не помню этой фотографии. Я присела на корточки, чувствуя, что ноги не держат.

Черная ленточка поверх рамки, рядом венок и надпись: «Покойся с миром».

– Не понимаю. – Я отползла на карачках в сторону. – Я же жива! Я ведь жива, Уоррен! – Я принялась ощупывать свое лицо и проверять пульс. Он был. Сердце билось. Минуту назад я слышала его стук, ускоренный после долгой дороги. – Я не зомби, не призрак. Я должна быть жива.

– Это просто дурацкая шутка. – Уоррен сел напротив меня, потрепал по плечу. Я смотрела на венок. Семнадцать лилий перед фото. Семнадцать. – Наверное, это сделали те, кто оставил надписи по городу. Поэтому Кольт тебе и звонил.

– Но… зачем?

– Они хотят тебя запугать!

– Как они проникли в мой дом? Где нашли ключ?! Боже, Уоррен, там мой детский дневник! Я прятала его под половицей. Как они могли пробраться в мою спальню? Я не знаю, где ключ…

– Может быть, твой брат распродал их на какой-нибудь ярмарке. Судя по твоим рассказам, это в его духе.

Звучало убедительно, но все равно что-то было не так.

– Спросим у него, может, Кольт что-то узнал. Запах, отпечатки пальцев. Давай я позвоню ему и спрошу…

Я находилась в какой-то прострации, в пузыре, состоящем из страха и ужаса. Должно быть логическое объяснение. Должно! Почему они делали это? Разве крови домашних питомцев было не достаточно? А пропавших людей? А надписей?