Морской конек

Я стоял у камина и грел руки. Эта скрупулезная чистота меня пугала. Что, если мои ботинки измазаны грязью? Я быстро осмотрел их. Грязи не было, но я пожалел, что не надел другие, поприличнее (хвала небесам, я догадался купить шоколад). Резное зеркало над камином спокойно отражало дверь и стены, большую картину в стиле импасто, торшер, меня. Слева от камина висел синий сертификат в рамке – о назначении в Орден Британской империи. Я подошел ближе: за заслуги перед образованием. Еще больше меня заинтересовал шкаф внизу, вмещавший богатый ассортимент алкогольных напитков, и два чучела птиц под стеклянным куполом. Грязно-коричневые, за исключением алых ран на головах, они выглядели пугающе, смущающе живыми.

На одном конце каминной полки стояли тонкие подсвечники, а на другом – две черно-белые фотографии. Мать Майры – гладкая кожа, тонкие черты, глаза, как мне показалось, цвета облачного неба, – и мужчина в униформе, смотрящий в камеру, распираемый юностью. Густые усы, волевой подбородок. Я залюбовался формой его губ, изгибом челюсти.

– Когда ты приехал?

Я обернулся.

– В полшестого, – я едва не добавил «сэр».

– Так ты только с корабля?

В дверях застыл высокий, внушительный мужчина лет шестидесяти, не по годам крепкий и подтянутый. Статуя, пожилой Геракл в клетчатой рубашке и темно-синем двубортном пиджаке. Юноша с фотографии, повзрослевший и сбривший усы.

– Филип, – он протянул мне жесткую, холодную руку.

– Неемия… Друг Майры.

– Она мне сказала, да. Из Лондона, так? – его глаза были бледно-голубыми, как тени на снегу.

– Да, ну то есть я сейчас там живу… последние несколько месяцев. А так я из Индии.

– Из Индии, – он повторил мои слова с напускной торжественностью. – Привез сюда муссоны, да?

Я улыбнулся.

– Похоже на то.

Он указал мне на кресло – я сел – и направился к столу с бутылками и птицами.

– Пить будешь?

Мой вежливый отказ был встречен бурным неодобрением.

– Да ладно тебе, что плохого в том, чтобы согреться? Виски? Как насчет джина с тоником? Или старого доброго сухого хереса? А?

Щедро разлив алкоголь по стаканам, он уселся в кресло напротив, по другую сторону камина. Аккуратно сложил руки на коленях – элегантный, женственный жест.

– Мне как-то раз предлагали работу в Индии, – он назвал публичную школу на севере страны. – Может, слышал.

Я сказал, что да. Он согласился?

– Да нет, отказал, – он не стал объяснять почему.

Поскольку разговор сник, я задал самый банальный вопрос: был ли он когда-нибудь на Индийском субконтиненте.

– Боюсь, что нет, – ответил он. – Ближе всего к Индии я был, когда поехал в Австралию… или нет, Джакарту, на какую-то конференцию.

Сияние огня разливалось по комнате, сквозь его шипение и треск до меня доносился низкий, как барабанный бой, шум дождя. Я тайком изучал профиль Филипа – крупные черты, длинный, массивный нос, тяжелые, грубые лоб и щеки и странно нежные, женские губы. Портрет, начатый Фрэнсисом Бэконом[49] и законченный кем-то другим.

Его лицо казалось мне странно знакомым.

Где я мог раньше его видеть? Может быть, это была лишь игра света? Или алкоголя – мой джин-тоник содержал в себе больше джина, чем тоника.

– Так где вы познакомились с Майрой?

Самый безопасный ответ – через общего друга.

– В Лондоне?

Я замялся.

– Нет. Раньше… в Индии.

На секунду на его лице мелькнуло удивление и тут же ушло, сменившись легким любопытством.

– Что-то не припомню, когда она туда ездила.

Может, расскажу ему. Когда-нибудь.

Он рассмеялся.

– С другой стороны, нельзя же быть причастным ко всему в жизни наших детей, верно?

– Нет, – за меня ответила Майра, стоявшая в дверях. – Нельзя быть причастным ко всему в чьей угодно жизни.

Ужин, объявила она, готов.

Обеденный зал напротив прихожей представлял собой небольшое пространство, выкрашенное в бледно-голубой, как яичная скорлупа, цвет. На стене висели натюрморты – фрукты, рыба и дичь. Мы сидели на изящных стульях с высокими спинками; Филипп во главе стола, а мы с Майрой по обе стороны от него. Ее платье королевского пурпурного цвета сочеталось с гортензиями в центре стола, на шее блестела неброская полоска жемчуга.

Как и любая совместная трапеза, эта тоже началась с ритуала. Шквал салфеток, торжественная подача блюд. Танец рук и столовых приборов. Мы начали с грибного крем-супа, а следом перешли к тушеной курице в вине. Гарниром служили блестящая брюссельская капуста, картофельное пюре и хрустящие булочки с розмарином.

Майра накладывала себе очень умеренные порции. Филип разлил вино, богатое бургундское Bouchard Aîné Fils, элегантно древесное и пряное. Я был очень голоден, но ел медленно, стараясь наслаждаться едой.

– Это ты приготовила, Майра?

Она рассмеялась.

– Нет, боюсь, мои кулинарные навыки стремятся к нулю. К нам приходит дама, чтобы помогать по дому. Миссис Хаммонд, завтра с ней познакомишься.

Конечно, я должен был подумать и не задавать такой глупый вопрос. Учитывая, где они жили, вряд ли Майра могла справиться с хозяйством. Еда приглушила мой голод, он сжался в легкий, тугой шар внизу живота.