Морской ястреб

Глава XXIII Судьи

Сакр-эл-Бара заперли в черную дыру на баке «Серебряной цапли», где он должен был дождаться зари и готовиться к тому, что его ожидало. Он долго лежал на том месте, где свалился, думая, что он там один. Легкий шорох в его темной тюрьме вывел его из задумчивости. Он предположил, что это крыса, сел и стал бить туфлей по полу, чтобы прогнать отвратительное животное…Но внезапно он услышал голос. – Кто там? – Здесь темно, как в аду. Где я? Он узнал голос Джеспера Лея и удивился, как он попал сюда, чтобы разделить с ним тюрьму. – Вы на баке «Серебряной цапли», хотя я и не могу сказать, как вы сюда попали. – А кто вы? – спросил голос. – В Берберии меня знали под именем Сакр-эл-Бара. – Сэр Оливер! – Думаю, что так меня будут называть теперь. Может быть к лучшему, что меня похоронят в море, иначе они затруднились бы, какую надпись сделать на моей могиле. Но как вы попали сюда? Ведь я условился с сэром Джоном, что никого не тронут и я не думаю, что сэр Джон не сдержал своего обещания. – В бою я пал без сознания, после того, как проткнул своей шпагой вашего милого братца. Вот все, что я знаю. У сэра Оливера захватило дыхание. – Вы убили Лайонеля? – По-видимому, – был спокойный ответ. – По крайней мере, я вогнал в него несколько футов стали. – По-видимому они решили отомстить вам за него и притащили вас сюда. Вы будете повешены в лучшей компании, чем вы заслужили, так как я буду повешен вместе с вами. Джеспер задрожал и, обратившись к сэру Оливеру в страхе спросил: – Не помолитесь ли вы вместе со мной? – Я сделаю лучше. Я попрошу сэра Джона Киллигрю сохранить вам жизнь. – Но он не послушает вас. – Нет, послушает. Здесь затронута его честь. Условием моей выдачи было то, что никто на галере не пострадает. – Но я убил мастера Лайонеля.

– Да, это верно! Но это было до того, как я поставил свои условия. Сэр Джон дал мне свое честное слово. Тяжесть упала с души шкипера. Он был тронут тем, что в такой момент сэр Оливер мог думать о нем. Он был тем более растроган, что знал, как сам он был виноват во всем, что случилось с сэром Оливером. В нем пробудилось героическое желание помочь сэру Оливеру искренним признанием во всем. Но судьба, казалось, была против его намерения, так как, когда на рассвете пришли, чтобы отвести сэра Оливера на суд; на просьбы Джеспера Лея, чтобы его тоже повели к сэру Джону, не обратили никакого внимания.

– О тебе не было никакого распоряжения.

– Очень возможно, что нет, так как сэр Джон не знает, что я могу рассказать ему…

– Молчи, – приказал матрос и так ударил его по лицу, что он свалился на пол. – Твой черед скоро настанет.

– Все, что бы вы ни сказали, не будет иметь никакого значения, – спокойно заявил Джесперу сэр Оливер. – Но я благодарен вам за то, что вы поступаете, как друг. Мои руки связаны, Джеспер, а то я бы пожал вашу. Всего хорошего.

Сэра Оливера вывели на солнечный свет, почти ослепивший его после долгого сиденья в темной дыре. Его, как он предполагал, вели в каюту, где будет происходить суд. Но их остановил офицер, который приказал им подождать.

Сэр Оливер сел на связку канатов. Он искал глазами Розамунду, надеясь увидеть ее перед тем, как отправиться в последнее путешествие, но ее не было видно. Она была в каюте, и из-за нее и произошла теперь задержка.

В виду того, что не было ни одной женщины, которой можно было бы ее поручить, сэр Джон, лорд Генри Год, тоже находившийся на судне, и корабельный врач, мастер Тобиас, как могли, ухаживали за Розамундой, когда ее почти без сознания принесли на «Серебряную цаплю». Мастер Тобиас применив к ней те средства, какими он располагал, и устроив ее в большой каюте на корме, приказал дать ей покой, в котором она, очевидно, очень нуждалась. Он выставил из ее каюты командира и королевского лейтенанта и сам отправился вниз, так как там требовал его внимания более опасный больной – Лайонель Трессилиан. Лайонеля вместе с четырьмя другими ранеными из команды «Серебряной цапли» принесли на судно. На рассвете сэр Джон спустился вниз, чтобы навестить своего раненого друга. Он нашел врача на коленях около Лайонеля. Когда он вошел, мастер Тобиас повернулся, вымыл руки в стоявшем на полу металлическом тазу и, вытирая их, поднялся с пола.

– Я больше ничего не могу сделать, сэр Джон, – сказал он уныло, – он погиб.

– Он умер, хотите вы сказать? – воскликнул сэр Джон глухим голосом.

Врач отложил в сторону полотенце и медленно спустил отвернутые рукава своего черного камзола. – Почти, – ответил он, – удивительно, что при такой ране в теле еще тлеет искра жизни.

– Если бы он мог сказать что-нибудь в интересах правосудия. Если бы у нас было его свидетельство, чтобы я мог, если понадобится, оправдаться в том, что повесил сэра Оливера Трессилиана.

– Но теперь нечего об этом и думать. Слов миссис Розамунды должно быть достаточно, если бы это когда-нибудь понадобилось.

– О, его преступления против бога и людей слишком ужасны, чтобы могли потребоваться доказательства моего права расправиться с ним.