Морской ястреб

Сакр-эл-Бар выступил вперед, и его светлые глаза сурово оглядели их. Их было, вероятно, около ста человек, этих авантюристов с материка, которые отплыли из Кадикса в надежде нажить состояние в Индии. Их путь был краток – свою судьбу они знали – грести на мусульманских галерах или, в лучшем случае, быть отвезенными в Алжир или Тунис и там проданными в рабство какому-нибудь богатому мавру… Разговор с ними у Сакр-эл-Бара был короткий. Он предложил всем желающим дать за себя выкуп, и трое пожелали. Остальных он поручил заботам Бискайна, который был его лейтенантом. Но перед этим он вызвал боцмана и спросил, есть ли на судне рабы. Он узнал, что их имеется дюжина: когда наступил опасный момент, их спрятали под люк. По приказанию Сакр-эл-Бара их вытащили из мрака, куда они были брошены. Один из них был толстый малый с кривыми ногами. Его обветренное лицо было цвета красного дерева, а глаза темно-синие под нависшими бровями, которые когда-то были рыжими – как и его волосы и борода, но теперь почти седые. На руках его, точно у леопарда, были большие темно-коричневые пятна. Из всей дюжины он был единственный, привлекший внимание Сакр-эл-Бара. Он уныло стоял перед корсаром с опущенной головой, опустив глаза в пол палубы, – усталый, отверженный, унылый раб, которому было безразлично жить или умереть. Храбрый мусульманин несколько минут пристально смотрел на него, как вдруг тот, словно чем-то подталкиваемый, поднял печальные усталые глаза. Вдруг они оживились, унылое выражение покинуло их, они стали ясными и проницательными, как раньше. Он вытянул голову, в свою очередь разглядывая, потом удивленно оглядел океан, смуглые лица под разноцветными тюрбанами и снова уставился на Сакр-эл-Бара.

– Боже мой, – сказал он наконец, по-английски, бесконечно удивленный. Потом, возвращаясь к присущей ему циничной манере и стараясь скрыть удивление:

– Добрый день, сэр Оливер, – сказал он – я думаю, вы доставите себе удовольствие повесить меня.

– Велик аллах, – сказал Сакр-эл-Бар бесстрастно.

Глава II Ренегат

Как случилось, что Сакр-эл-Бар – «Морской ястреб», мусульманский разбойник, бич Средиземного моря, угроза христиан и любимец алжирского паши Азад-эд-Дина – оказался сэром Оливером Трессилиан, корнваллисским дворянином из Пенарроу? Об этом очень пространно рассказано в двух томах хроники сэра Генри Года. Но мы можем все это суммировать в одной главе.

Сэр Оливер был в числе вытащенных из воды экипажем испанского судна, потопившем «Ласточку»; вторым был Джеспер Лей. Все они были отправлены в Лиссабон и там преданы суду его святейшества. Так как они все, или почти все, были еретиками, то необходимо было, чтобы братья св. Доминика первым делом позаботились об их обращении. Сэр Оливер принадлежал к семье, которая никогда не славилась особой религиозностью, и, конечно, он не дал бы сжечь себя живым, раз признание мнения других людей о весьма гипотетическом будущем могло его спасти от ожидающей его участи. Он принял католическое крещение почти с презрительным равнодушием. Что касается Джеспера Лея, то капитанская совесть была не менее эластична, чем у сэра Оливера, и, конечно, он не принадлежал к людям, которые дали бы себя изжарить за такой пустяк, как вера.

Несомненно, святая церковь ликовала по поводу спасения двух несчастных душ от верной гибели, ожидавшей их. С ними носились как с новообращенными, и над ними проливались благодарные слезы псов господа.

Но после этого они оказались отброшенными обратно к светским властям, а светские власти обязаны были наказать их за их проступки на море. Правда, никакого проступка не было, но суд нашел, что это отсутствие проступка было только отсутствием подходящего случая для проступка; следовательно, рассуждали там, если бы был случай, то был бы и проступок. И уверенность в этом основывалась на том факте, что когда «Испанец» сигнализировал «Ласточке» остановиться, она продолжала свой путь. Этим, по неумолимой кастилианской логике, доказывалось, что у капитана совесть была нечиста.

Сэр Оливер горячо доказывал, что он совсем не принадлежал к экипажу «Ласточки», что он был дворянином, очутившемся на борту против своей воли и жертвой заговора, осуществленного преступным капитаном. Суд с уважением выслушал этот рассказ и поинтересовался его именем и званием. Сэр Оливер был так неосторожен, что сказал правду. Результат показал, как тщательно составляются испанские архивы. Суд предъявил документы, давшие возможность доказать, что сэр Оливер большую часть своей жизни провел на морях и еще несколько обстоятельств, которые давно исчезли из его памяти и которые, конечно, не облегчили приговора.