Морская яшма

Лорел неуверенно посмотрела на меня. Люцифер успокоился и уселся, настороженно поводя ушами. Пес оказался умнее, чем я думала.

— Я побежала к Яну сразу, как это увидела, но оказалось, что он уже все знает, — продолжала Лорел. — Он думает, что это Лиен. Я пошла и спросила ее, но она какая-то не такая… так странно ведет себя… словно она мне больше не друг. Она меня прогнала, а я взяла ее плащ в прихожей и вывела Люцифера из конуры. Я хотела, чтобы он понюхал плащ, а потом я привела бы его в мастерскую и дала обнюхать комнату. Может быть, он взял бы там след. В книжках всегда так делают. Тогда мы точно знали бы, что Лиен одержима злыми духами.

Я сокрушенно покачала головой.

— Это не совсем так делают, Лорел, Кроме того, Лиен могла и раньше бывать на маяке, так что твои поиски, даже согласись Люцифер поработать ищейкой, нам ничего не дали бы.

Лорел глубоко вздохнула и сгорбилась, словно разочарование убило в ней смысл жизни.

— Как-то все неладно, мисс Миранда. Я боюсь.

Действительно, все было очень неладно. Для меня это было еще очевиднее. А знала я слишком много и слишком мало. Заправив под ленту прядь волос, выбившихся на лоб девочки, я коснулась ее щеки.

— Дорогая, отведи-ка Люцифера домой. Подумай, что будет, если он вырвется на свободу,

— Да ничего не будет, — уверенно ответила Лорел. — Он просто убежит к верфи и будет там ждать до возвращения папы. Он потому и воет, что хочет на верфь, а мы его не пускаем.

Я кивнула.

— Все равно надо отвести его обратно в конуру. Потом приходи ко мне в комнату, поговорим. И я кое-что тебе покажу.

Я решила, больше не мешкая, объяснить Лорел все, что можно. Она имела право знать, и я постараюсь как можно понятнее ей рассказать.

Девочка улыбнулась мне уже приветливо и дернула за поводок. Пес затрусил рядом с нею к своей конуре.

Я поплотнее закуталась в плащ Лиен и зашагала к дому. Плащ давал мне предлог нанести визит его владелице. Хотя мне была неприятна мысль о свидании с нею, больше нельзя было его откладывать. Не исключено, что китаянка поможет мне найти письмо матери. Капитан мог доверить его именно своей жене.

Я снова миновала садовую калитку, но в дом прошла не через парадное, а через старое крыльцо и постучала медным дверным молотком. Эхо гулко разнеслось по лестнице.

17.

Капитанская вдова открыла мне только на второй стук. Я протянула ей плащ, объяснив, что его без спроса одолжила Лорел. Китаянка забрала плащ с многословными изъявлениями благодарности.

— Позвольте задержать вас еще на несколько слов? — Я старалась быть такой же вежливой.

Лиен с поклоном пригласила меня войти. Мы перебрасывались вежливыми фразами, словно мячиками для китайской игры пинг-понг. Я не обманывалась насчет поведения Лиен, потому что знала: между нами идет война.

Чужеземное личико Лиен было столь же непроницаемо, сколь и всегда — мне не удалось прочесть на нем ни приветствия, ни возмущения. Перед глазами у меня стояла изуродованная статуя, и мне было по-прежнему страшно.

Сегодня она надела свою белую кофту и темные нанковые шаровары, но на белом появились пятна и потеки, словно кофту надевали для уборки или возни на кухне. Да и волосы китаянки были не так тщательно уложены, как при жизни капитана, и все свидетельствовало о том, что от отчаяния и одиночества она перестала следить за собой, как раньше. Меня перемена в ней тоже не утешила. Отчаяние легко подвигает человека на безрассудные, а то и безумные поступки. Но мне нельзя было давать волю страху. Я должна была сказать, ради чего пришла.

Самое лучшее — захватить Лиен врасплох. Усевшись по ее приглашению в кресло капитана, я заговорила спокойным и ровным, как надеялась, голосом.

— Сегодня утром миссис Маклин сообщила мне, что капитан Обадия был моим отцом. Вы не знаете, правда ли это?

— Это правда, — ответила она просто и уселась на пуфик рядом со мной.

Если у меня еще оставалась надежда на опровержение слов Сибиллы Маклин, то теперь я ее потеряла. Все, что знала Лиен, она могла знать только от самого капитана.

— Но почему капитан Обадия скрыл это от меня? Почему позвал меня, но не открыл правду?

Лиен ответила не колеблясь:

— Он был хитрым человеком. Человеком, у которого не было богов, зато была беспокойная душа. Он хотел сначала завоевать вашу любовь. Он боялся, что вы будете его презирать, если сразу обо всем узнаете, поэтому хотел, чтобы вы его сперва полюбили.

— Пожалуй, — согласилась я. — Скорее всего, я бы его презирала. Но он и Броку не сказал правды?

— Нет. Он собирался открыть вам все постепенно после вашей свадьбы, если бы все пошло так, как он задумал. Ему нужно было за многое просить у вас прощения. У него на совести было убийство отца Брока и опороченное имя Натаниэля Хита.

— Знаю, — вздохнула я. — Но я пришла сюда поговорить о письме, которое должно было храниться у вашего мужа. Письмо, которое перед смертью написала моя мать. Скажите, оно у вас?