Мороженое со вкусом лета

Кларк крепко сжал мою руку, завел мотор, и мы поехали обратно в центр города. Я сбросила промокшие вьетнамки и поставила ступни на переднюю панель, устроившись удобнее и приготовившись как минимум к получасовой поездке. Я взглянула на Кларка и вдруг заметила, что он с силой сжимает руль и на его виске подрагивает жилка, словно он о чем-то напряженно размышляет. Я собиралась что-нибудь сказать, но потом передумала: мне показалось, что нужно подождать, пока он сам заговорит, – точно так же, как он ждал меня. Я крепко сжала губы и заставила себя сидеть молча, и, когда я больше не могла выносить тишины, он заговорил.

– Я думал о том… как ты сказала? Что лучше посмотреть правде в глаза.

– Да, – медленно произнесла я. Бывают моменты, когда человеку необходимо выговориться, и нужно проявить такт, чтобы ничего не испортить. Примерно так я себя чувствовала, когда забирала Фенвея – самого нервного пса из всех моих клиентов. Одно неосторожное движение – и он забивался под кровать, напрочь забыв о том, что его не ожидает ничего страшного, что это всего лишь прогулка и что, когда мне удастся вывести его за дверь, все его страхи исчезнут.

Кларк протяжно вздохнул, словно пытаясь успокоиться. И я понимала, что он неспроста хочет рассказать это мне именно сейчас, за рулем, когда может не смотреть мне в глаза и сосредоточиться на чем-то определенном.

– Мой отец, – он снова сжал и разжал руки на руле, а потом крепко за него ухватился. Я просто кивнула, хотя мое дыхание замерло. Еще с той ночи, когда мы впервые поговорили, я знала, что между ними что-то произошло. Но Кларк не рассказывал, а я не знала, как об этом спросить.

– Что с ним? – спросила я. Молчание Кларка затягивалось, и я стала волноваться, что он, наверное, ждет какой-то реакции. Кларк притормозил на красный свет и улыбнулся слабой тенью своей обычной улыбки, а потом опять перевел взгляд на дорогу.

– Он не прочитал ни одной моей книги, – сказал он ровным голосом. Я потрясла головой, пытаясь понять, как такое вообще возможно, но, прежде чем я успела спросить, Кларк снова заговорил. – Он всегда хотел быть писателем.

Я сразу поняла, что эту историю он вряд ли много кому рассказывал. Возможно, никому. В его словах не было привычного ритма, заготовленных фраз. Наоборот, создавалось впечатление, что каждое слово он подбирает с большим трудом.

– Он занимался бухгалтерией, чтобы иметь какую-то уверенность в завтрашнем дне, но вообще всегда считал это временным, пока не начнет наконец заниматься настоящим делом.

Я кивнула, зажегся зеленый, и мы тронулись.

– Но ничего так и не напечатали. Ни один агент даже не согласился с ним работать. Но, сколько я себя помню, он писал свой шедевр – научно-фантастическую эпопею.

– Научная фантастика? – уточнила я в удивлении. Той ночью Кларк говорил, что его отец – начинающий писатель, но я всегда думала, что он пишет фэнтези, как и сам Кларк.

– Ну да, – слабо улыбнулся Кларк. – Не думаю, что он вообще понимает то, что я делаю. В общем, поначалу он был очень рад, когда я начал работать над своей книгой. Думаю, что я вообще стал этим заниматься, потому что наблюдал, как он что-то пишет каждую ночь, и это было чем-то, что нас объединяло. Мужчины семьи Маккаллистер и их книги… Мама любила над этим подшутить. – По его лицу промелькнула улыбка, но сразу же исчезла. – Когда я ее закончил, отец разослал рукопись по своим спискам агентов. Я совершенно не предполагал, что из этого что-то выйдет. Он – наверняка тоже. Но книгу приняли. – Кларк включил поворотник, и тут я заметила, что мы едем к закусочной. Я не знала, голоден ли он или мы просто едем туда по привычке, но мне было все равно. У меня случалось много таких разговоров с подругами, когда мы куда-то ехали просто потому, что нужна какая-то цель, чтобы машина могла двигаться, а разговор – продолжаться.

– Поначалу он был за меня очень рад, – в голосе Кларка зазвучала слабая нотка прежних надежд. Мне захотелось броситься к нему, крепко обнять и целовать до тех пор, пока он про все это не забудет, но я понимала, что сейчас это будет неуместно. – Он думал, что это поспособствует и изданию его книги. Но мой агент не захотела с ней работать, да и никто другой не хотел ее принимать – а ведь он трудился над этой книгой десять лет. Ну а мои произведения стали хорошо продаваться…

– И он уже не был так рад, да? – спросила я, чувствуя, как внутри поднимается ярость.

– Не особенно, – Кларк пытался говорить легким тоном, но я видела, сколько для этого требуется усилий. – Сначала он говорил, что вот-вот прочитает мои книги, что буквально завтра начнет. Но потом мы перестали это обсуждать, и сейчас я просто привык к мысли, что он никогда их не откроет.

– А твоя мама?

Кларк пожал плечами и свернул на улицу, по которой можно было быстрее добраться до парковки у закусочной.

– Старается не вмешиваться. Сохраняет мир, переводит разговор на что-нибудь другое, если опасается, что мы заговорим о чем-нибудь… неподходящем.

Я невозмутимо кивнула, хотя все это было мне так знакомо.