Море Осколков

— Поединок, — проговорила Лайтлин.

— Поединок.

— Король не сможет выйти на бой.

И Лайтлин посмотрела на своего сына. На служителя.

— Он не успеет выздороветь к сроку.

— Мы будем уповать на Отца Мира — возможно, до этого не дойдет.

— Твои круги движутся, отец Ярви.

И он смял бумажку и бросил ее в огонь.

— Да, движутся.

— В таком случае мы должны быть готовы выступить на север через неделю.

Королева Лайтлин встала. И выпрямилась. И Колючка, все еще стоявшая перед ней на коленях, подумала, что за такой женщиной можно и на смерть пойти. Ибо она сурова, мудра и прекрасна.

— Хорошо. Пусть она выучит слова клятвы.

Халлебю

Прошел дождь, и пламя пожара угасло. Все сгорело. Или почти все. Из земли торчала пара обожженных остовов. Несколько почерневших печных труб. От деревни Халлебю остался втоптанный в грязь пепел и щепки. По пожарищу бродили какие-то люди, пытались отыскать что-нибудь полезное. Ничего не находили. Еще несколько человек стояли, свесив головы, вокруг только что вывороченной земли.

— Здесь и в лучшие-то времена посмотреть было не на что, — пробормотал Бранд.

— А сейчас и времена-то не лучшие… — отозвался Раук.

На развалинах сгоревшего дома стоял на коленях старик — весь в саже, тонкие волосы развевались на ветру. И хрипло повторял, глядя в небо:

— Они увели моих сыновей. Увели моих сыновей. Увели моих сыновей…

— Бедный дядька…

И Раук утер ладонью текущий нос и поморщился, взвешивая на руке щит. Они как из Торлбю отплыли, он все морщился.

— С рукой что-то? — спросил Бранд.

— Стрелой попали пару недель назад. Ничо страшного.

Выглядел Раук не очень. Какой-то весь исхудавший, изможденный, даже глаза какими-то бесцветными стали — ни следа не осталось от прежнего боевого задора и наглости. Бранд и в жизни не думал, что будет скучать по прежнему Рауку — и на тебе.

— Щит понести?

Раук сначала было вскинулся — мол, как так? А потом враз сник и тихо ответил:

— Спасибо.

И уронил щит, застонал сквозь стиснутые зубы и пару раз крутанул рукой:

— Рана-то плевая, а как болит, зараза…

— Наверняка уж скоро затянется, — подбодрил Бранд, закидывая второй щит за спину.

Похоже, сегодня они им все равно не понадобятся — ванстерцы уже давно ушли. Ну и к лучшему — Хуннан собрал весьма жалкое ополчение. Пара десятков мальчишек в доспехе не по росту, чуть старше Колла, но совсем зеленых. Они стояли и испуганно таращились на пожарище. Несколько седобородых стариков, один и вовсе беззубый, другой лысый, а третий с мечом, заросшим ржавчиной от рукояти до затупившегося кончика. И раненые. Раук, парень, которому выбили глаз, до сих пор кровивший из-под повязок, и еще один, с раненой ногой, от которого толку никакого — он только всех задерживал. Ну и Сордаф, целый и невредимый, насколько мог судить Бранд. Просто Сордаф — он же идиот, это всем известно.

Бранд разочарованно вздохнул. И ради этого он оставил Колючку? Голую. В своей кровати. Вообще без одежды. Да уж, боги свидетели, много дурацких решений он принял в своей жизни, но это — худшее. Пребывать в свете ему захотелось, ага. Лучше б он в тепле сейчас лежал.

Раук растирал руку бледными пальцами.

— Надеюсь, скоро заживет… Как в щитовой стене стоять-то, ежли рука ранена? Ты стоял когда-нибудь?

Раньше он бы с подначкой спросил. А сейчас в голосе звучал лишь страх.

— Да, на Запретной.

Раньше он бы с гордостью ответил. А сейчас ему в голову лезло, как он кинжал всадил в чье-то тело. И ему тоже стало страшно.

— В бою с коневодами. Не знаю, чего они на нас полезли, но… в общем, бой был. А ты?

— Я тоже стоял, да. Стычка была, с ванстерцами, пару месяцев назад.

Раук с шумом втянул в себя сопли, и оба замолчали, вспоминая то, что совсем не хотелось вспоминать.

— Убил кого-нить?

— Угу.

Перед глазами всплыло лицо того коневода.

— А ты?

— Угу, — отозвался Раук, глядя в землю.

— А Колючка шестерых, представляешь? — он произнес это слишком громким и слишком веселым голосом — но боги, как же не хотелось поговорить о том, как он стоял и убивал.

— Ты б видел, как она дралась! Жизнь мне спасла.

— Некоторым нравится, да.

Раук все так же тупо таращился своими бесцветными глазами в землю.

— А остальным, я так понял, нет. Лишь бы это все быстрей кончилось, вот как все думают.

Бранд хмуро оглядел пепелище на месте деревни. А ведь здесь люди жили, надеялись на что-то…

— А помнишь, как раньше все думали? Пойдем в поход, братство, все такое…

— Да, вон оно как все вышло. Не как в песнях.

— Нет, совсем не как в песнях, — и Бранд поддернул оба щита повыше.

— Они увели моих сыновей. Они увели моих сыновей. Они увели моих сыновей…

Мастер Хуннан поговорил с женщиной, которая успела убежать, когда пришли ванстерцы. А теперь шел к ним, засунув правую руку за пояс, более хмурый, чем обычно. Седые волосы развевались на ветру.

— Пришли на закате, два дня назад. Говорит, дюжины две их было, но я думаю, меньше. И при них собаки были. Убили двоих, десятерых увели в рабство, а пятерых или сколько там, кто болен был или слишком стар, в домах спалили.

— Боги, — прошептал кто-то из мальчишек и осенил грудь священным знамением.

Хуннан прищурился: