Море Осколков

А вот Бранд был не готов. Совсем. Он вцепился в щит, на котором Рин нарисовала дракона — когда это было-то, словно вообще в другой жизни… Вцепился, до боли в изодранных веревкой ладонях, в рукоять своего топора. А коневоды носились вокруг, то разделяясь, то съезжаясь вместе, они текли по степи подобно быстрому потоку — и неуклонно приближались. Над рогатым черепом развевалось белое знамя. Он уже мог разглядеть свирепые, перекошенные, злобные лица, вытаращенные глаза. Как же их много…

— Боги, — прошептал он.

И этого он хотел? А между прочим, в кузне у Гейден совершенно скучно, сухо и безопасно, на что он променял ее?!

— Скифр!

Отец Ярви говорил так, что стало понятно — дело неотложное.

Старуха сидела, скрестив ноги, у прогоревшего костра. И таращилась в уголья, словно пытаясь вычитать по ним рецепт спасения.

— Нет, — резко бросила она через плечо.

— Стрелы! — заверещал кто-то, и Бранд увидел их — черные длинные прутики высоко в небе, невесомо летящие с ветром.

Одна упала рядом с ним, трепеща опереньем. Надо же, дунь ветер посильней — и эта штучка из дерева и металла вошла бы ему в грудь. И он бы умер здесь, под этим кровавым небом, и никогда б не увидел сестренку, порт и помойки Торлбю. Казалось бы, что ему до тех помоек, однако из нынешнего его далека даже дерьмо казалось привлекательным и родным до печенок…

— А ну в стенку, уроды ленивые! — заорал Ральф, и Бранд вскарабкался и встал между Оддой и Фрором.

Дерево и металл заскрипели, когда они подняли щиты: левый край под щит, правый — на щит соседа. Тысячу раз они это делали на тренировочной площадке — вот руки и ноги все запомнили и делали все сами по себе, раз уж голова словно глиной забита. Бойцы с копьями и луками встали сзади и хлопали по плечу, подбадривающе ворча. А те, у кого щита не было, стояли наготове: их дело — убивать тех, кто прорвется через стенку. И встать на место того, кого убьют. Потому что сегодня кого-нибудь обязательно убьют. Как пить дать.

— Даже позавтракать не дали, сукины дети! — зло заметил Одда.

— Ежели б я шел кого убивать, я б ему ни за что пожрать не дал! — рассудительно заметил Фрор.

Сердце Бранда билось так, что едва из груди не выпрыгивало, колени дрожали — хотелось припустить подальше отсюда, челюсти сжимались до хруста — хотелось стоять до конца и не опозориться. Он повел плечами — как все плотно-то стоят… Боги, как отлить хочется…

— Как ты получил этот шрам? — прошептал он.

— Тебе сейчас рассказать? — рыкнул Фрор.

— Мы с тобой плечом к плечу стоим, вот умру — как я узнаю, с кем стоял?

— Отлично! — ванстерец оскалил зубы в безумной улыбке, здоровый глаз казался белым посреди вымазанным синим лица. — Вот умрешь — тогда и расскажу.

Отец Ярви, пригибаясь, чтоб из-за стенки особо не вылезать, выкрикивал что-то на языке коневодов — надо же было умягчить дорогу Отче Миру. Но коневоды не отвечали, только шикали и бились о дерево стрелы. Кто-то закричал от боли — стрела попала в ногу.

— Этот день принадлежит Матери Войне, — пробормотал Ярви, вскидывая в руке изогнутый меч. — Покажи им, как надо стрелять, Ральф!

— Стрелы! — проорал кормчий, и Бранд отступил, наклонив щит — чтоб щель для лучника сделать.

Ральф встал у него за спиной, натянул до отказа свой черный лук. В этот раз тетива гудела яростью. Бранд почувствовал на щеке ветерок от выпущенной стрелы, а потом шагнул вперед и сомкнул щиты с Фрором.

Из степи донесся пронзительный вопль — стрела попала в цель. Команда расхохоталась и заулюлюкала, и все показывали языки, и коневоды видели их свирепые, перекошенные, злобные лица. Бранду, впрочем, совсем не хотелось смеяться и улюлюкать. Ему все сильнее хотелось отойти в сторонку и отлить.

Все хорошо знали тактику коневодов: наскочили — откатились, заманили врага в ловушку, измотали обстрелом. Однако щитовую стенку на раз стрелой не пробьешь, да и лук Ральфа оказался в деле даже страшней, чем выглядел. Они стояли на вершине невысокого, но все же холма, так что бил он дальше, чем всадники. И, несмотря на преклонные годы, не промахивался. Одна за другой вниз по зеленому склону свистели его стрелы, а Ральф стоял спокойный, как вода в старице, и терпеливый, как камень. Команда снова разразилась восторженными кликами: кормчий спешил всадника — стрела подбила лошадь, наездник рухнул в траву. Остальные отошли на выстрел и стали собираться в кучку.

— Они не могут нас окружить, потому что позади река.

Между ними протиснулся отец Ярви и поглядел поверх щита Одды.

— Они не могут пустить лошадей по склону, потому что кругом булыжники, к тому же мы на вершине. Моя левая рука выбрала нам хорошее место для лагеря.

— Не первый раз пляшем, — мрачно заметил Ральф, отпуская с тетивы очередную стрелу. — Они спешатся и пойдут на нас, и разобьются о щитовую стенку, как Матерь Море о скалы.

Между прочим, скалы не чувствуют боли. И кровь у них не идет. И еще они не умирают. Бранд приподнялся на цыпочки, чтобы глянуть поверх щитов, и увидел, что ужаки слезают с коней. И готовятся к атаке. Как же их много… Раза в два больше, чем людей на «Южном Ветре»… А может, и в три…