Море Осколков

Здешний люд одевался кто во что горазд и обычаев придерживался разных, но знатно поднаторел в одном: как выбивать деньги из путешественников. Однако в жилах отца Ярви не зря текла кровь Золотой Королевы — он тоже внакладе не остался. С каждым он торговался на его собственном наречии, очаровывал барышников улыбками или приводил в замешательство каменным безразличием, и всегда добивался своего: они так и увивались вокруг служителя, предлагая товар по самым низким ценам. А когда он в конце концов сторговал у старостихи селения восемь здоровенных бородатых буйволов, она долго не могла проморгаться и все таращилась на несколько жалких монеток в своей ладони.

— Отца Ярви вокруг пальца не обведешь! — сурово заметил Бранд, когда они завороженно наблюдали за переговорами — волшебство, да и только.

— Хитрее человека я в жизни не встречал, — покивал Ральф.

Вдоль берега здесь тянулось натуральное кладбище кораблей: остатки бревен-ходов и катков, сломанные мачты и весла, даже изогнутый старый киль с обломками шпангоутов — ни дать ни взять скелет корабля, который спустили с холмов в сильно побитом виде и решили разобрать на запасные части. Команда тут же вооружилась топорами и стамесками, и к моменту, как Отец Месяц показался на небе, «Южный Ветер» уже стоял килем на двух хороших бревнах-ходах, а весь груз перетаскали в два нанятых в деревне фургона.

— Тренироваться будем? — спросила Колючка, наблюдая, как команда по своему обыкновению рассаживается у огня и заводит разговоры о том о сем.

Колл как раз начал пересказывать одну из самых неприличных баек Одды, все покатывались с хохоту.

Скифр поглядела на нее, глаз блеснул в свете костра.

— Уже поздно, и завтра тяжелый день. Ты что, действительно хочешь тренироваться?

Колючка отпихнула носком сапога валявшуюся на земле стружку:

— Ну хотя б чуть-чуть…

— Из тебя получится отличный убийца, детка. Берись за оружие.

Ральф, конечно, пинками разбудил всех на рассвете. Все потягивались и ворчали, изо рта шел пар — холодно.

— Подъем, говнюки! Впереди — самый тяжкий день вашей никчемной жизни! Подъем!

Вообще-то у них все дни были тяжелые, прямо начиная с отплытия из Торлбю, однако кормчий не соврал. Волочь корабль через холмы — тяжело. Прямо очень тяжело. Потому что это корабль, и ты его, эту дуру здоровенную, волочешь. На себе.

Они со стоном тянули за канаты, рыча от натуги, налегали грудью на торчавшие весла, плечом толкали корпус, когда ходы застревали или цеплялись за корягу, хватались друг за друга, задыхаясь, истекая по́том, единой вонючей кучей. Упряжка из четырех быков тащила корабль, однако вскоре на всех уже живого места не осталось: синяки от падений, кровавые ссадины от канатов, ветки хлестали, щепки отлетали и тоже ранили…

Сафрит пошла вперед — очистить путь от нападавших веток. Колл то и дело нырял под киль с ведром смолы и свиного жира — смазывать, чтобы корабль скользил ловчее. Отец Ярви понукал возчиков на их собственном языке, а те, правда, не тыкали в быков стрекалом, а только тихонько выговаривали им что-то.

А дорога шла вверх, всегда вверх. Да и какая то была дорога — так, слабый след в траве среди камней и корневищ. Часть команды вооружилась и отправилась дозором в лес, чтоб бандиты врасплох не застали. Разбойники часто поджидали в засаде корабли, чтоб разграбить товар, а людей продать в рабство.

— Продать команду корабля — намного выгодней, чем продавать товар команде, это как пить дать.

И Одда тоскливо вздохнул — видно, что по опыту знал, что к чему.

— Или чем тащить корабль через лес, — прорычал Доздувой.

— Береги силы, скоро подымать его будем, — процедил Ральф сквозь стиснутые от натуги зубы.

Матерь Солнце поднималась все выше и палила безжалостно. Над тяжело ступающими волами и командой зажужжали крупные мухи. С обкорнанной головы Колючки пот лил ручьями, капал с бровей, заливал нижнюю рубаху, просоленная жесткая ткань натирала соски. Многие разделись до пояса, а кое-кто и ниже. Одда и вовсе трудился в одних сапогах, выставляя на всеобщее обозрение чудовищно волосатую задницу — таких даже у зверей, небось, не бывает…

Колючке бы под ноги смотреть, но она то и дело поглядывала в сторону Бранда. Другие ворчали, спотыкались и ругались на чем свет стоит, а он молча упорно шел, глядя строго вперед. Мокрые волосы облепили стиснутые челюсти, мышцы на покрытых каплями пота спине и плечах вздувались от напряжения — но он тянул лямку без единого слова жалобы. Вот это сила. Сила, подобная той, что была у отца. Спокойная, уверенная мощь, как у Отче Тверди. Колючка припомнила, что сказала королева Лайтлин: «Дурак хвастается тем, что собирается сделать. Герой — делает, что должен, без лишних слов». Колючка снова покосилась на Бранда: эх, стать бы хоть немного похожей на него…

— Да-да-да, — одобрительно промурлыкала Сафрит, поднося к потрескавшимся от жажды губам мех с водой — они пили, не выпуская из рук канаты. — Парень что надо…

Колючка тут же отвернулась и чуть не подавилась водой:

— Ты о чем это?