Море Осколков

— Вот и готово.

— Могу я взять твои ножницы? — поинтересовалась Скифр.

Сафрит скептически оглядела седую щетинку на ее голове:

— А тебе есть чего стричь-то?

— Я не для себя беру.

И старуха кивнула на Колючку, которая как раз выползла из канавы и хромала в их сторону, кривясь и ощупывая ушибленную голову. Растрепанные волосы торчали во все стороны под немыслимыми углами.

— Полагаю, нам нужно постричь еще одну овечку. Доздувой показал, что эта копна — уязвимое место.

— Нет.

Колючка бросила наземь свое побитое деревянное оружие и заправила пару прядок за ухо: странное дело, обычно ей было все равно, как она выглядит.

Брови Скифр поползли вверх:

— У тебя множество недостатков, но среди них я не замечала тщеславия!

— Я дала обещание матери, — сказала Колючка, подхватив лепешку и запихивая в рот сразу половину.

Пальцы у нее были грязные, но кому какое дело. Кстати, Колючка могла не одолеть троих парней в схватке, а вот обожрать — легко. В этом Бранд не сомневался.

— Я и подумать не могла, что ты во всем слушаешься матушку, — заметила Скифр.

— А я и не слушаюсь. И вообще она заноза в заднице, матушка моя. Всегда меня донимала: делай то, а не это, потому что так положено, а так не положено. А мне почему-то всегда хотелось делать так, как не положено.

Колючка рвала лепешку зубами, как волк оленя, жуя и разговаривая одновременно. Крошки летели во все стороны.

— Вечно она нудела: а что люди подумают, что мне за то и за се будет, вдруг обидят, и как ей будет за все это стыдно. Ешь так, говори вот эдак, улыбайся так, ссы вот как…

И пока она говорила, Бранд думал о своей сестре. Как она там? За ней же некому присмотреть… И тут он вдруг разозлился.

— Боги, — прорычал он. — Ты хоть одно благословение можешь не считать проклятием?

Колючка обернулась к нему с полным ртом. И, нахмурившись, спросила:

— Это что значит?

И он выпалил — очень уж она его рассердила:

— У тебя есть мать, которая о тебе заботится! И дом, в котором тебя ждут, где тебе будут рады и где ты будешь в безопасности! А ты еще жалуешься!

Тут повисло очень неловкое молчание. Отец Ярви прищурился, а Колл, наоборот, вытаращился, а у Фрора брови вовсе уползли на лоб от удивления. Колючка медленно прожевала и проглотила кусок. Вид у нее был такой, словно ей пощечину дали, — видать, она тоже не ожидала ничего такого. Впрочем, нет, скорее удивленный, ее же Скифр ежедневно лупцевала по щекам.

— Черт, я людей ненавижу просто, — пробормотала она, выхватив из рук Сафрит еще одну лепешку.

Конечно, нехорошо и неправильно было так говорить, но тут Бранд не сдержался:

— Не волнуйся, — и натянул на плечо одеяло, поворачиваясь к ней спиной. — Они тебе точно тем же отвечают.

Да пошли они

Колючка учуяла запах готовящейся на костре еды, ноздри ее зашевелились, и она заморгала спросонья. И тут же почувствовала: что-то не так. Обычно она пробуждалась от нежного пинка Скифр по ребрам.

А может, старая ведьма сегодня просто сжалилась над ней?..

Ей снилось, что голову с одной стороны лижет собака. Выпутываясь из одеял, она пыталась отделаться от неприятного воспоминания. Может, во снах и впрямь с нами говорят боги, но разрази ее гром, если она понимала, к чему снится собака.

Над ручьем сидел Колл и, ворча, намывал котелки.

— Доброе утро, — сказала она, зверски потягиваясь.

Спину и руки ломило, ну так и что! В первые дни она вообще разогнуться по утрам не могла — а как же, весь день гребешь, а вечером тренируешься. А тело закалилось, мышцы затвердели, и стала она как хлыст и как ветка — твердая и гибкая.

Колл поднял взгляд, и глаза его широко распахнулись:

— Эээ…

— Знаю. Скифр дала мне выспаться.

И Колючка широко улыбнулась, глядя на реку. Священная — а что, и впрямь подходящее имя. Время шло, и Матерь Солнце сияла ярко и пригревала, в лесу перекликались птицы, над водой лениво жужжали насекомые. Над рекой нависали тяжелые от белых цветов ветви деревьев, и Колючка с наслаждением вдохнула напоенный ароматами воздух — а потом счастливо выдохнула:

— Сдается мне, это начало чудесного дня.

И она потрепала Колла по голове, развернулась и чуть не врезалась в Бранда.

Тот вытаращился на нее со своим всегдашним беспомощным выражением на лице:

— Колючка, у тебя…

— Да чтоб ты сдох.

Она полночи пролежала, придумывая, что б такого обидного ему сказать, и вот пришел долгожданный миг, а на ум пришло только это. Она отпихнула его плечом и пошла к костру, вокруг которого собралась команда.

— Ешьте-ешьте, — наставлял всех Ральф. — Может статься, уже сегодня выйдем к волокам. Вам вся сила понадобится, шутка ли, корабль… эээ…

И тут он осекся, вытаращившись на Колючку, которая подошла, ухватила миску и осмотрела ее.

— Ну ты говори, говори, — заметила она.

Они все развернулись и смотрели на нее, и Колючка начала нервничать.

Тут Одда фыркнул, едва не подавившись едой:

— Она подобна щетке, чья щетина наполовину выщипана!

— Агнцу, наполовину остриженному! — добавил Доздувой.

— Иве, чьи ветви наполовину обломаны, — пробормотал Фрор.

— Хорошо сказал, — поддержал Одда. — Поэтично! Ты б почаще рот раскрывал.