– Я очень ценю то, что вы делаете. Я Оливия Гамильтон, а это Брендан Дэвис.
Я пожал им руки.
– Что ж, я оставлю вас, – весело сказала Кэролайн, направляясь к двери. – Дайте мне знать, если вам еще что-нибудь понадобится. Мой кабинет наверху.
– Большое спасибо, – сказала Оливия и вновь повернулась ко мне.
Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, и я заметил небольшой шрам на ее левой щеке, который ничуть не умалял ее естественной красоты. Она производила впечатление человека, который любит приключения разного рода.
– Давайте начнем. – Она оглядела кабинет, и ее взгляд остановился на моем большом кожаном кресле напротив дивана. – Здесь вы обычно сидите?
– Да.
Она посмотрела на окно, по-видимому оценивая угол света и фон из книжных шкафов у дальней стены.
– Ничего, если мы передвинем кресло сюда? Поближе к стеллажам? Когда закончим, вернем все как было.
– Да, конечно. Делайте, что считаете нужным.
Они с Бренданом занялись перестановкой мебели, настройкой камеры и осветительных приборов, а я сидел за столом и работал над файлом. Оливия попросила Брендана подснять кабинет и меня за работой, а потом сказала:
– Думаю, мы готовы, доктор Робинсон.
– Можете называть меня Дин, – сказал я, вставая и следуя за ней.
– Вот что будет, – сказала она. – Я сяду напротив вас и задам вам несколько вопросов. Камера будет все время направлена на вас, но не смотрите в объектив. Постарайтесь не думать о нем. Сосредоточьте все внимание на мне. Представьте, что мы просто беседуем наедине.
– Думаю, это будет несложно, – ответил я.
Она подошла к маленькому стулу напротив моего кресла, примерно в шести футах от меня, села и начала листать свои записи.
– Ты можешь начать снимать в любое время, – сказала она Брендану, который сидел за ней и управлял камерой на штативе. Она приветливо посмотрела на меня. – Давайте начнем с того, как вы стали психотерапевтом. Чем вас привлекла эта профессия? – Она наклонилась немного ближе и заговорила доверительным тоном. – Я просто хочу немного пообщаться, чтобы вы привыкли к камере и ко мне и чувствовали себя комфортно.
– Хорошо.
Мне скорее нравилось, что на этот раз вопросы будут задавать мне.
– Изумительно. – Она слегка покраснела и заглянула в свои записи. – Итак, давайте начнем. Расскажите, с чего начался ваш интерес к психологии.
Первые несколько минут я рассказывал о своем образовании и о том, как я благодарен за стипендии, которые позволили мне его получить. Обычно я старался скрывать свое прошлое от пациентов и коллег, но сейчас меня почему-то тянуло поделиться историями из детства – о нищей жизни, о потере матери в раннем возрасте.
– Какая невероятная жизнь. – Ее голубые глаза встретились с моими. – Думаю, благодаря такому опыту вы получили ценную информацию об эмоциональной боли, которую могут испытывать другие люди.
– Может быть. Еще я недавно потерял тетю, так что…
– Мне так жаль. Соболезную.
– Спасибо.
– Вы были близки?
– Очень.
Она на мгновение замолчала и ласково посмотрела на меня.
– Это вы цените в своей работе? Возможность помогать людям, которым пришлось нелегко?
– Иногда. Но, если честно, я думаю, что, возможно, причина, по которой меня тянуло к этой профессии, заключалась в том, что я хотел изучить человеческое поведение, чтобы не повторять ошибок, сделанных моим отцом. Или, может быть, я просто хотел почувствовать, что каким-то образом выиграл уже проигранную битву. Что я смог разорвать круг. – Я рассказал ей, что мой брат сидит в тюрьме и что мне повезло избежать этого пути.
Оливия смотрела на меня, кивая, и мне вдруг стало неловко.
– Простите, – сказал я. – Кажется, я вывалил на вас много лишнего. Сколько пленки мы потратили впустую? – Я тихо рассмеялся, взглянув на Брендана.
– Пожалуйста, не беспокойтесь об этом, – ответила Оливия. – Все просто замечательно. Я могла бы слушать, как вы рассказываете о вашей жизни, весь день. Но, уверена, у вас сегодня есть пациенты, так что нам, наверное, стоит перейти к вопросам интервью.
Она снова уткнулась в свои записи и внезапно показалась мне взволнованной.
– Хорошо, итак… позвольте спросить вас вот о чем. – Она вновь посмотрела на меня тем увлеченным взглядом, от которого что-то во мне ожило. – Вы когда-нибудь работали с пациентом, которому было трудно отпустить любимого человека?
– У меня были разные пациенты, – ответил я. – Конечно, я не могу рассказывать о конкретных случаях, но что в целом вы хотели бы узнать?
Она подалась вперед.
– Вы не могли бы рассказать о людях, которые верят, что любимый человек и после смерти присутствует в их жизни? Как дух? Что заставляет их принять подобную идею?
– Хм, дайте подумать. С психологической точки зрения у них, скорее всего, есть проблемы с прохождением стадий горя. Они застревают на стадии отрицания, продолжая сопротивляться реальности того, что их любимый человек действительно ушел. Вы знаете о фазах горя?
– Да.
– Хорошо. Моя работа заключается в том, чтобы помочь людям пройти эти фазы и признать неизбежное. Тогда они наконец смогут отпустить ситуацию, начать двигаться дальше и снова обрести счастье.