У меня совсем испортилось настроение, потому что день выдался тяжелый – сначала стресс, вызванный страхом увольнения, а потом трудный дневной сеанс, во время которого меня обзывал последними словами пациент, не умевший контролировать гнев.
– Прости. Я должен был написать отчет, который нужно сдать завтра.
– Мог бы и позвонить. – Она отвернулась, но оставила дверь открытой, чтобы я мог войти. – Я приготовила ужин, но теперь курица сухая, а брокколи размякла. Все испорчено.
Я закрыл за собой дверь и заметил белую скатерть, свечи и бутылку вина, хотя она знала, что я не пью.
– Я не знал, что ты планировала что-то особенное.
Обычно она работала над своей диссертацией и не возражала, если я опаздывал.
Она вынула из духовки сковороду с двумя куриными грудками, положила их на тарелки вместе с овощами и рисом. С грохотом поставила обе тарелки на стол, вылила остатки вина в свой бокал и швырнула бутылку в мусорное ведро.
– Ну давай уже, садись. – Она протащила свой стул по полу, плюхнулась на него, взяла вилку и нож и принялась сердито резать мясо. – И не вини меня, если на вкус будет как резина.
– Уверен, что это очень вкусно, – ответил я, садясь напротив. Мы ели молча, пока я не попытался уладить ситуацию. – Просто чудо, Мелани. Ты, наверное, потратила много времени.
– Очевидно.
Курица и правда была жесткой и сухой, но я старался не подавать вида.
– Но ты сердишься на меня.
– Вовсе нет. – Избегая смотреть на меня, она залпом осушила полбокала.
– Хочешь поговорить об этом?
– Не очень.
– Почему?
Она бросила столовые приборы на тарелку.
– Ладно. Я скажу тебе, почему злюсь. Сегодня я закончила писать диссертацию и поэтому хотела, чтобы этот ужин был особенным.
Я тоже отложил вилку и внимательно посмотрел на Мелани.
– Это же прекрасно. Поздравляю.
Проигнорировав мои слова, она продолжила есть.
– Лучше даже не пытайся.
– Не пытаться что? Сказать тебе, как я за тебя рад? А я правда рад.
– Был бы ты рад, пришел бы вовремя.
Я старался быть терпеливым и понимающим.
– Я не знал, что ты закончила сегодня. Я даже понятия не имел, что ты близка к завершению.
– В том-то и дело! Ты должен был знать.
Это был не первый раз, когда Мелани злилась на то, что я не заметил или не понял того, что, по ее мнению, должен был заметить и понять. Обычно я помогал ей справиться со злостью с помощью терапевтических приемов, но в тот вечер я был слишком вымотан и не хотел быть ее доктором. Я просто хотел поужинать.
– Я не умею читать мысли, – ответил я и тут же пожалел об этом, потому что еще в детстве выучил, что лучше не возражать. Я знал, куда это может привести.
Она подняла на меня взгляд, в нем читалось пронзительное презрение.
– Что, прости?
Ну вот.
Я изо всех сил старался говорить успокаивающим, ласковым тоном.
– Я не могу знать, о чем ты думаешь, пока ты мне не скажешь.
– Раньше ты знал, – ответила она. – Ты знал все, даже то, чего я сама о себе не знала. Ты задавал мне вопросы и вытягивал это все из меня.
– Если ты имеешь в виду разговоры в моем кабинете, то это было несколько другое.
– Почему? Мы говорили так же, как говорим сейчас.
– Да, но я вел себя как твой психотерапевт, – попытался объяснить я. – Когда я провожу с тобой время вне работы, я не хочу прилагать столько усилий, чтобы… вытянуть что-то из тебя.
Она горько усмехнулась.
– Что ты хочешь сказать? Что я многого от тебя требую? Так, что ли? – Она допила остатки вина, и мне вдруг стал противен ее пьяный, мутный взгляд. Он был мне слишком знаком.
– Я не об этом, – сказал я, пытаясь найти способ вытащить ее из бездны. Но она не дала мне шанса. Она выскочила из-за стола и скрылась в спальне, захлопнув за собой дверь.
Усталый и расстроенный, я потер виски и заставил себя встать и тихонько постучать в ее дверь.
– Убирайся к черту! – крикнула она. – Я не хочу с тобой разговаривать!
Я стоял у ее двери и думал о том, сколько раз она слушала, как ее мать ссорится со своими бойфрендами. Я хотел бы, чтобы у Мелани был другой пример, на основе которого она могла бы строить свое поведение. Жаль, что ей не довелось узнать деда-летчика. Останься он в живых, какой сейчас была бы ее жизнь?
Глубоко вдохнув, я сказал себе, что это было возможностью научить ее строить отношения со мной, потому что не все должно было заканчиваться скандалом.
– Я понимаю, что ты злишься, – сказал я. – И мне очень жаль, если я задел твои чувства. Ты позволишь мне войти, чтобы мы могли поговорить об этом?
– Нет. Убирайся. Меня от этого тошнит.
На короткий радостный миг я подумал, что она хочет закончить наши отношения, потому что они оказались не такими, как она представляла, и я был не тем, кто ей нужен. При мысли, что все может кончиться и мне больше не придется жить в страхе, что наш роман раскроется, у меня перехватило дыхание.
– От чего тебя тошнит? – спросил я.
Она не ответила, и я решил тихо подождать, пока она не придет в себя. Вскоре я услышал скрип матраса, ее шаги. Дверь открылась. Щеки Мелани были мокрыми, косметика под глазами размазалась.