Моногамия

- Нет,- сказала я устало и совершенно безжизненно.- Он «жив, здоров, и даже довольно упитан». Прям, как в кино… Артём, ты не представляешь, как я устала. Прошу, ни о чём не спрашивай меня сегодня, и в ближайшие дни, ладно? Я всё расскажу, только дай мне прийти в себя.

Мою душу после всей этой истории можно было сравнить с ветошью, с которой долго играли щенки – всё ещё целая, но до не узнаваемости изорванная в клочья и грязная. Но моя душа – живой организм, и я знаю, что она восстановится, залечится, залижет раны. В первый месяц было ещё очень тяжело: перед глазами всё время мелькали картины его болезни и слабости, смерти, которая дышала мне прямо в лицо, а я упорно не принимала, гнала её. Чего мне это стоило, не сдаваться, отдавать ему свои силы. О том унижении, которое стало мне наградой, я вообще думать не могла, и не думала, это было чревато. О тех вещах, которые могут разрушить, разломать мою психику, съесть мою душу, я не так давно научилась не думать вовсе, как будто это и не происходило со мной. Так надёжнее, так безопаснее для целостности моего «Я». Это мой способ защиты от всего плохого в жизни.

Спустя месяц стало полегче, жизнь входила в своё русло, я начала работать, вот только, когда читала дочери книжку на ночь, я лишь слышала свой голос издалека и совсем не понимала смысла прочитанного: в эти моменты мой мозг был занят обдумыванием и переосознанием всего произошедшего со мной.

Через три месяца я уже снова стала полноценным человеком. Конечно, ничто не было забыто, но события отдалились уже достаточно, чтобы не ранить, они затянулись вуалью времени и накрывались понемногу рисунком той жизни, которую я переживала теперь. Мне подумалось, что я по-настоящему счастлива тем, что у меня есть Артём, что он всё понимает и прощает, что он дома, он понятный, простой, надёжный. В нашем доме тепло и уютно, в нашем доме мир и покой.

Подъезжая к дому, я увидела её, эту машину. В сердце жутковато кольнуло, а это плохой знак, очень плохой, ничего хорошего не случается в моей жизни, если я чувствую этот укол. Он всегда предупреждает меня, готовит.

Mecca Kalani - Feel me

Я вышла из своей машины, оглядываясь на стоящую неподалёку. Ветер терзал мой шарф, набрасывая его и волосы мне прямо на глаза, мешая разглядеть её. Было уже около семи часов холодного мартовского вечера. Днём прошёл дождь, и сейчас только прояснилось, день показывал свои остатки: небо залито розовым светом, солнце скоро будет садиться, но его лучи, всё ещё достаточно яркие, тоже слепили меня. Я услышала, как открылась дверь, я не могла видеть, но знала, всё моё естество почувствовало ЕГО… Убрала с лица шарф и волосы, прищурилась, конечно, это был он: в чёрной кожаной куртке, с серьёзным, почти каменным лицом, стоял как всегда, прислонившись спиной к двери, ждал, что я подойду, как обычно. Но я не хотела подходить, я не хотела больше знать его. Достала дочку из детского кресла, и она побежала в дом, потом забрала пакеты с продуктами из багажника, спокойно и медленно, не глядя в его сторону, закрыла машину и направилась к своему дому.

Я не заметила, как он подошёл, я почувствовала его пальцы на своём запястье, они были тёплые, нежные, такие знакомые. Что-то снова кольнуло внутри меня, и я услышала, как Алекс сказал тихо:

- Не стоит идти туда…

Я повернулась к нему лицом, и теперь, наконец, могла его видеть. Да… За эти месяцы, он вернулся, и теперь полностью стал собой, но совершенно очевидно, ещё красивее. Болезнь оставила в его глазах отпечаток какой-то особой мудрости, взрослости, ещё большей проникновенности, каких-то ценных, недоступных нам, другим людям, знаний. Тех знаний, которые заставляют смотреть совершенно иначе на обычные вещи и видеть в них то, что скрыто от остальных… Он смотрел мне в глаза своим проникающим взглядом и молчал. Потом сказал:

- Я рассказал ему ...

Я почувствовала, как сердце оторвалось в моей груди, сорвалось вниз, ударилось о землю …

-Что рассказал? – прошептала я…

- Всё.

- Что всё? - мой голос пронзительный, словно нож мясника, разрезал воздух.

- Как мы были вместе два года, как мы встречались втайне от него, как ты любила меня, как ты была со мной. Я сказал ему, что забираю тебя навсегда.

Это было уже слишком. Я хочу быть умной женщиной и стараюсь читать умную литературу, например ту, которая учит, как контролировать эмоции, управлять гневом, сдерживаться вовремя, и я практикуюсь, постоянно практикуюсь, и у меня уже очень здорово выходит, и я прямо горжусь собой. Но не в этот раз, сегодня мне не нужно гордиться, я не хочу быть умной и сдержанной. Я размахиваюсь, и моя рука со всей тяжестью боли, страхов и переживаний, связанных с его болезнью, со всей ненавистью за унижение, со всем сожалением о моей, только что разрушенной семье, главное семье, моей любимой, моём тыле, моей тихой гавани, которая укрывала меня от всех бед, которая единственная радовала меня в последнее время … Со всей этой тяжестью моя рука оказывается на его лице. Честно говоря, я это сделала не нарочно. Так вышло.