Монады

Затем следовало всеобщее столпотворение. Истинно, что массовое безумие. Девочка с нянькой бежали на улицу к ближайшей площади. Вокруг царило нечто невероятное. Рядом, в соседстве, прямо над самой головой с оглушительным шумом разрывались неистовые хлопушки. Они были самого непредсказуемого размера – от крохотных, почти с трогательную ладошку девочки, до огромных, больше ее самой раза в два. Повсюду били мощные и сухие барабаны, отгоняя злобных вездесущих духов. Эти казались пострашнее японцев с их очередной оккупацией, которая, однако, только сейчас и на время. Те же – повсюду и все неисчислимые тысячелетия. Навсегда. Так, во всяком случае, девочке представлялось. И не только девочке.

За год безнаказанного своего промысла злодеи настолько приближались, прижимались к человечьему жилью, что просто невооруженным ухом были слышны их тяжелое дыхание и страшное принюхивание, как огромных скалящихся собак. Многие даже чуяли сладковатый запах гари, вернее, подпаленной, расплавленной жутким внутренним огнем их нечеловеческой плоти. Огонь опалял их изнутри, нисколько, правда, не причиняя им самим видимой боли или вреда. Но не дай бог он касался кого-либо из человеков! Одна капля уничтожительной кислоты в момент сжигала всего несчастного до полнейшего исчезновения. До струйки пара, легкой отлетающей дымки, слабо напоминающей очертания исчезающего тела. Был человек – и нет! Многим случилось оказаться свидетелями подобного. Во всяком случае, поведывали о том многие.

Девочка прижималась к своей, не менее ее самой напуганной, крохотной няньке, с детства обряжавшей свою питомицу в туфельки и шапочку, украшенные оскалившейся тигриной головой, защищавшей от всего этого. Вроде бы защищавшей. Ан защитило-таки!

Мимо них плыла длинная процессия странно одетых, босоногих и приплясывающих людей. Тонкие облачка пыли вспыхивали вокруг их беспрерывно шевелящихся ног, темнеющих из-под каких-то взвивающихся разноцветных полотен. Они шли из ближайшего храма Бога Огня, пугающего и премного почитаемого, так как все дома китайской бедноты в округе были деревянные и подвержены мгновенному овладеванию огнем. Все сгорало враз и неоднократно. Понятно, что Бог Огня был безраздельным местным властителем, несущим угрозу и спасение одновременно.

Десятки смуглых узловатых мужчин, одетых в длиннополые одежды, проносили его мимо девочки на огромных расписных носилках. Он восседал в громадном пурпурном кресле, бородатый, волосатый, со страшными красными руками, готовыми схватить любого, подвернувшегося ему в данный момент.

Девочка прижималась к няньке.

Сопровождающие львы и чудища продирались сквозь толпу, касаясь, обжигая и почти отбрасывая в сторону собравшихся. Музыканты и танцоры заходились в своих безумных плясках и звуках.

Но одна фигура особенно поразила девочку. Ей стало невыносимо страшно. Жутко. Это был расположенный на самых запятках длиннющих носилок крохотный белоснежный кудрявый агнец, язык которого огромными клещами тащили два черных волосатых демона. Ой, ой, бедный агнец! Он что-то там солгал невинно, обманул кого-то. Оговорился. Оговорил себя. И вот теперь ему не было ни прощения, ни спасения! Да, да, лучше никого и никогда не обманывать! Да, так будет лучше.

И тут прямо перед лицом девочки возникала устрашающая голова дракона, украшенная рогами и двумя огромными, вспыхивающими под ослепительным солнцем фарфоровыми глазами. Ярко-красная приоткрытая пасть была усеяна нескончаемыми рядами сверкающих и покляцивающих зубов. Некий род костяного клюва, вырываясь прямо изо лба чудища, дико покачивался впереди, грозя проткнуть любого, осмелившегося бы приблизиться на расстояние вытянутой руки.

Девочка отпрянула. Но назад пути не было – со всех сторон ее с нянькой подпирала стена столпившихся зевак. Дракон не отходил от нее. Видимо, как и всех остальных обитателей Срединного и Небесного Царств, его привлекала, прямо-таки притягивала магнитом золотоволосая голова девочки. Она и провоцировала, она и была спасением.

Рептилеобразное гигантское тело дракона извивалось далеко, насколько мог видеть глаз, вдоль улицы и исчезало в полупрозрачном облаке пыли. Цимбалы, гонги и барабаны наполняли окрестности нестерпимым громом. Казалось, воздух, как мешок с арахисом, был туго набит отдельными, не сливающимися в единую гармонию, толстыми звуками. Но и был легок одновременно.

Голова дракона то припадала к земле, то вздымалась к небесам. В этот момент девочка различала под ней беспрестанно переступающие, мелькающие босые смуглые ноги танцора. В отдалении рядом с драконом шел как бы непричастный всему этому безумию высокий человек с большой зеленоватой рыбиной, которая время от времени впивалась в дракона, кусала и отскакивала. Легкие пузырьки вырывались из тяжелого туловища, шутливо взбирались по нагретому воздуху и исчезали в блеклой голубизне. Дракон стремительно озирался. Человек с рыбиной никак не реагировал на это. Дракон снова припадал к ногам девочки.