Молодые львы

Мадам не отвечала. Нахохлившись, она сидела на ящике, пила из чашки сидр и с любопытством поглядывала на лица раненых, усеянные капельками холодного пота, поблескивающими в свете свечи.

Когда раздавалась очередь немецкого пулемета, наведенного на окно гостиной, и в подвале слышался звон разбитого стекла и грохот падающей мебели, чашка пустела быстрее, но ни в чем другом волнение мадам не проявлялось.

– Женщины, – жаловался хозяин убитому американцу, который лежал у его ног. – Никогда нельзя слушать женщин. Их невозможно убедить в том, что война – дело серьезное.

На первом этаже солдаты подтащили всю мебель к окнам и стреляли через щели и из-за подушек. Время от времени лейтенант Грин отдавал какие-то приказы, но его никто не слушал. Если в двухстах ярдах от дома за изгородями или деревьями что-то начинало двигаться, все, кто оборонял соответствующую стену дома, открывали стрельбу, а потом дружно падали на пол, спасаясь от ответного залпа.

В столовой за массивным дубовым столом восседал капитан Колклу. Его защищенная каской голова покоилась на руках, рядом лежал револьвер в блестящей кожаной кобуре, с инкрустированной перламутром рукояткой. Длинными ремнями кобура крепилась к поясу. Лицо капитана бледностью соперничало с мелом, он, казалось, спал. Никто к нему не обращался, молчал и он. Лишь однажды, когда лейтенант Грин подошел, чтобы посмотреть, жив ли он, капитан заговорил:

– Мне понадобятся ваши письменные показания. Я приказал лейтенанту Соренсону поддерживать постоянный контакт с ротой, находящейся на нашем фланге. Приказ я отдавал в вашем присутствии, не так ли?

– Да, сэр, – ответил лейтенант Грин все тем же высоким голосом. – Я слышал, как вы отдавали этот приказ.

– Запишите все. – Капитан Колклу не отрывал глаз от истертой поверхности стола. – Как можно быстрее.

– Капитан, через час стемнеет. – Лейтенант Грин попытался вернуть своего командира в реальный мир. – Если мы хотим выбраться отсюда, это самое удачное время…

Но капитан Колклу уже забыл о его существовании, полностью погрузившись в свои мысли. Капитан ничего не сказал, не поднял головы, когда лейтенант Грин в сердцах плюнул на ковер у его ног и ушел в гостиную, где капралу Файну как раз всадили пулю в правое легкое.

Наверху, в хозяйской спальне, Рикетт, Бурнекер и Ной прикрывали узкую дорогу между амбаром и сараем, где хранились плуг и телега. Одну стену спальни украшали распятие и фотография хозяина дома и его жены, сделанная по случаю их бракосочетания. На другой стене в рамке под стеклом висел рекламный плакат французской пароходной компании, который изображал лайнер «Нормандия», рассекающий лазурную воду.

Расшитое белое покрывало на большой кровати с пологом, белые кружевные салфеточки на комоде, фарфоровая кошечка на каминной полке.

«Хорошенькое местечко для моего первого настоящего боя», – подумал Ной, вгоняя в винтовку очередную обойму.

Снаружи загремели выстрелы. Рикетт, стоявший у одного из двух окон с автоматической винтовкой Браунинга в руках, привалился к оклеенной обоями в цветочек стене. Стекло, прикрывавшее «Нормандию», разлетелось на тысячу осколков. Знаменитый корабль получил пробоину на ватерлинии, рамка задрожала, но удержалась на гвозде.

Ной посмотрел на широкую, аккуратно заправленную кровать. У него давно уже возникло желание забраться под нее. Он даже шагнул к кровати, покинув свою позицию у окна. Его била дрожь. Когда Ной пытался шевельнуть руками, они ему не повиновались, описывая широкие круги. В результате он локтем сшиб на пол синюю вазочку, стоявшую на маленьком, покрытом скатертью столике.

«Под кроватью, – думал Ной, – я буду в безопасности. Там меня не убьют. Там можно спрятаться, распластавшись на пыльном полу. Зачем стоять у окна и ждать, когда тебя подстрелят? Ведь осаждает дом половина немецкой армии». Ной не чувствовал за собой никакой вины. Не он привел их сюда. Не он повел роту по дороге между двумя живыми изгородями. Не он потерял контакт с соседней ротой. Так что от него нельзя требовать, чтобы он стоял рядом с Рикеттом и ждал, пока пуля разнесет ему голову.

– Переходи к тому окну! – кричал Рикетт, указывая на другое окно. – Быстрее! Сволочи идут на штурм…

Пренебрегая опасностью, Рикетт стоял у окна и стрелял короткими злыми очередями, уперев приклад в бедро; его голос и тело сотрясались от отдачи.

«Пора, – подумал Ной, – именно сейчас, когда он не смотрит, я могу забраться под кровать, и никто об этом не узнает».

– Ной, Ной! – кричал Бурнекер, стрелявший из другого окна.

Ной бросил последний взгляд на кровать. Такая опрятная, уютная, совсем как дома. Распятие внезапно подпрыгнуло, Христа разнесло в щепки, остатки распятия упали на кровать.

Ной метнулся к окну, присел рядом с Бурнекером. Дважды, не глядя, выстрелил в сторону дороги. Потом выглянул из окна. Серые фигурки, пригнувшись, небольшими группками с безумной скоростью неслись к дому.