Молодые львы

Кристиан задумчиво оглядывал оставшихся в живых солдат роты. Толку-то от них никакого, подумал он. Один вот начал рыть индивидуальный окопчик, и остальные тут же последовали его примеру. Рыли яростно, благо мягкая земля у стены сарая поддавалась легко. Пять или шесть человек уже зарылись по пояс, вокруг громоздились кучи жирного темно-коричневого суглинка.

Ни на что они не годятся, думал Кристиан. Ни на что. Не единожды он видел охваченных паникой солдат, а потому не питал никаких иллюзий в отношении этой братии. В сравнении с ними Геймс, Рихтер и Ден выглядели храбрецами высшей пробы. Кристиану сначала даже захотелось тихонько выскользнуть из сарая, найти роту, которая действительно сражается, и присоединиться к ней, оставив этих скотов на произвол судьбы. Но потом он нашел лучший выход. «Сегодня они у меня еще повоюют, – мрачно подумал он, – а не то выведу их в открытое поле, под дуло американского пулемета».

Он подошел к ближайшему солдату. Наклонившись, тот сражался к корнем, который откопал на полуметровой глубине. Кристиан дал ему пинка, и солдат ткнулся носом в кучу суглинка.

– Вылезайте из своих нор! – гаркнул Кристиан. – Не надейтесь отсидеться в них до прихода американцев. Вылезайте! Вылезайте! – Он пнул в ребра другого солдата, вырывшего самый глубокий окоп. Сначала тот, словно ничего не слыша, продолжал махать саперной лопаткой, но потом вздохнул и, не глядя на Кристиана, вылез из окопа.

– Пойдешь со мной, – приказал Кристиан. – Остальным оставаться здесь. Поешьте что-нибудь. Другого случая еще долго не представится. Я скоро вернусь.

Толкнув солдата плечом, он направился к дому мимо молчаливых побледневших людей и подозрительно поглядывающих на них коров.

Дверь черного хода, конечно же, заперли на засов. Кристиан забарабанил по ней прикладом автомата. Сопровождавший его солдат, фамилия которого, как наконец удалось вспомнить Кристиану, была Бушфельдер, от этого грохота начал дрожать, как лист на ветру. Ни на что не годится, коротко глянув на него, подумал Кристиан. Ни на что.

И вновь забарабанил в дверь. Послышался скрип отодвигаемого засова. Дверь открылась, на пороге возникла маленькая толстая старушка в выцветшем зеленом фартуке. Зубов у нее уже не осталось, и сухие сморщенные губы заваливались внутрь.

– Мы ни в чем не виноваты…

Кристиан протолкнулся мимо нее, Бушфельдер не отставал ни на шаг. Огромный, широкоплечий мужчина, он, казалось, заполнил собой всю кухню, встав у печи с винтовкой на изготовку.

Кристиан огляделся. Кухня почернела от времени и дыма. Два больших таракана бежали по своим делам по холодной плите. На подоконнике лежал завернутый в капустные листья кусок масла, на столе – большая буханка хлеба.

– Возьми масло и хлеб, – приказал Кристиан Бушфельдеру, затем по-французски обратился к женщине: – Мне нужно все спиртное, какое только есть в доме, мамаша. Вино, кальвадос, водка из выжимок. Попытаешься утаить хоть каплю, сожжем дом и перережем всех коров.

Старуха наблюдала, как Бушфельдер берет хлеб и масло, губы ее возмущенно дрожали. Потом она повернулась к Кристиану:

– Это варварство. Я пожалуюсь на вас коменданту. Он хорошо знает нашу семью. Моя дочь работает в его доме…

– Спиртное, мамаша, – оборвал ее Кристиан. – Быстро!

И угрожающе вскинул автомат.

Женщина прошла в угол, подняла крышку люка.

– Алуа! – крикнула она. Голос ее гулким эхом отразился от стен подвала. – Это солдаты. Им нужен кальвадос. Принеси его. Принеси. Они грозятся убить наших коров.

Кристиан сдержал усмешку. Выглянув в окно, он убедился, что все солдаты на месте. Правда, к ним присоединились еще двое, без оружия. Они размахивали руками и что-то говорили. Остальные слушали, собравшись кружком.

Заскрипели ступени, из подвала вылез Алуа с внушительной бутылью. Ему было лет шестьдесят с небольшим. Типичный нормандский крестьянин, иссеченный ветром, прокаленный солнцем. Его крупные, узловатые, загорелые руки, держащие бутыль, дрожали.

– Вот. Моя лучшая яблочная водка. Я вам ни в чем не отказываю.

– Хорошо. – Кристиан взял кальвадос. – Спасибо.

– Он нас благодарит, – голос старухи переполняла горечь, – но не произнес ни слова об оплате, ни слова.

– Счет пошлите вашему другу, коменданту. – Кристиан широко улыбнулся, наслаждаясь комизмом ситуации. – Пошли. – Он тронул за плечо Бушфельдера.

Солдат вышел за дверь. Стрельба из винтовок и автоматов вспыхнула с новой силой теперь уже совсем близко. Воздух задрожал от рева самолетов, пролетевших мимо на малой высоте.

– Что это? – Алуа нервно покосился на дверь. – Вторжение?

– Нет. – Уже стоя в дверях, Кристиан обернулся. – Маневры.

– А что будет с нашими коровами? – крикнул вслед Алуа. – Где нам укрыть коров?

Кристиан ему не ответил. Подойдя к стене сарая, он поставил бутыль на землю.