Читаем Молодые львы полностью

Вот это войскоИ юный вождь, принц нежный и цветущий:Его душа горит желаньем славы,Лицом к лицу он встретился с безвестнымИсходом битв, и оболочку духаОн предал смерти, счастью и мечамИз-за яичной скорлупы.

«Вот так мы смеемся над невидимым исходом, – мысленно улыбнулся Майкл, глядя на солдат, торгующихся с проститутками. – Что за жалкая, сомнительная усмешка! Мы отдаем все, что смертно и неверно, за нечто большее, чем скорлупка, но как отличаются от Фортинбраса и его двадцати тысяч воинов реальные, настоящие солдаты! Да, Шекспир преувеличивал. Скорее всего ни одна армия, даже армия старины Фортинбраса, вернувшаяся с польских войн, не может быть такой воинственной и смелой духом, как изволил написать драматург. Слова, конечно, красивые, и они в точности соответствовали тому деликатному положению, в которое попал Гамлет, но Шекспир, выводя их на бумаге, наверняка знал, что это ложь. Нам никогда не узнать, что думал рядовой первого класса пехоты Фортинбраса о своем изящном и нежном принце, его духе, объятом дивным честолюбием. Любопытная получилась бы сцена… Двадцать тысяч человек, которые ради прихоти и вздорной славы идут в могилу, как в постель. Ой ли? Но здесь-то, – думал Майкл, – могилы уготованы не двадцати тысячам, а гораздо большему числу солдат, может, и мне самому, хотя, возможно, за триста лет прихоть и вздорная слава несколько утратили свою притягательность. И все же мы идем, идем. Пусть и без той запечатленной в высокопарном слоге величавой решимости, которой восхищался человек в черном трико, но идем. И описывать наши телодвижения уместнее корявой прозой, юридическим языком, столь непонятным для обычных людей. Решение будет вынесено скорее всего не в нашу пользу, гражданским судом, который нам не враг, но и не друг, приговор зачитает довольно-таки честный судья, основываясь на мнении присяжных, избранных по большей части не из нашей среды, взявшихся за дело, не подпадающее под их юрисдикцию. «Идите, – говорят они, – и пусть кто-то из вас погибнет. У нас есть на то свои резоны». Мы не очень-то им доверяем, но и не слишком сомневаемся в их правоте, а потому идем. «Идите, и пусть кто-то из вас погибнет. Мир не станет лучше после того, как вы покончите с этим делом, но, возможно, он не станет и хуже». Где же Фортинбрас, который, взмахнув плюмажем и приняв благородную позу, облачит эту идею в ласкающие слух словеса? N’existe pas[57], как говорят французы. Весь вышел. Нет его в Америке, нет в Англии, тихонько сидит он во Франции, молча усмехается в России. Исчез Фортинбрас с лица земли. Черчилль попытался вернуть его, но на поверку голос его обернулся теми же призывами к войне, что отзвучали три года назад. Насмешка над невидимым исходом переродилась в наши дни в скептическую гримасу. Это война кислой ухмылки, – думал Майкл, – однако в ней погибнет столько людей, что даже самый кровожадный зритель театра «Глобус» начала семнадцатого века, и тот скажет: “Достаточно!”».

Майкл медленно шагал по Гайд-парку, думая о лебедях, которые сейчас устраиваются на ночь на Серпентайне[58], об ораторах, которые обязательно появятся здесь в воскресенье, о зенитчиках, которые сейчас кипятят воду для чая и отдыхают, поскольку вражеские самолеты улетели обратно. Он вспомнил приехавшего в Лондон в отпуск капитана-ирландца из Дувра, батарея которого сбила сорок немецких самолетов. Столичные зенитчики капитану не показались. «Они никогда никого не собьют, – презрительно говорил ирландец. – Просто удивительно, что в Лондоне еще есть целые дома. Эти парни так усердно сажают рододендроны вокруг огневых позиций и так драют орудийные стволы, дабы произвести хорошее впечатление на миссис Черчилль, случись ей проезжать мимо, что теперь могут стрелять только из своих концов».

Над старыми деревьями и иссеченными осколками зданиями вставала луна. Иногда до ушей Майкла доносился хруст стекла: солдаты со своими девушками проходили по участку тротуара, на который упали выбитые во время налета стекла.

– Могут стрелять только из своих концов, – промурлыкал себе под нос Майкл, входя в вестибюль отеля «Дорчестер», дверь в который охранял здоровяк швейцар в ливрее, украшенной наградами времен прошлой войны. – Могут стрелять только из своих концов, – повторил он: уж больно понравилась ему фраза ирландца.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека классики

Море исчезающих времен
Море исчезающих времен

Все рассказы Габриэля Гарсиа Маркеса в одной книге!Полное собрание малой прозы выдающегося мастера!От ранних литературных опытов в сборнике «Глаза голубой собаки» – таких, как «Третье смирение», «Диалог с зеркалом» и «Тот, кто ворошит эти розы», – до шедевров магического реализма в сборниках «Похороны Великой Мамы», «Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и ее жестокосердной бабушке» и поэтичных историй в «Двенадцати рассказах-странниках».Маркес работал в самых разных литературных направлениях, однако именно рассказы в стиле магического реализма стали своеобразной визитной карточкой писателя. Среди них – «Море исчезающих времен», «Последнее плавание корабля-призрака», «Постоянство смерти и любовь» – истинные жемчужины творческого наследия великого прозаика.

Габриэль Гарсиа Маркес , Габриэль Гарсия Маркес

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная проза / Зарубежная классика
Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники
Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники

Трагедия одиночества на вершине власти – «Калигула».Трагедия абсолютного взаимного непонимания – «Недоразумение».Трагедия юношеского максимализма, ставшего основой для анархического террора, – «Праведники».И сложная, изысканная и эффектная трагикомедия «Осадное положение» о приходе чумы в средневековый испанский город.Две пьесы из четырех, вошедших в этот сборник, относятся к наиболее популярным драматическим произведениям Альбера Камю, буквально не сходящим с мировых сцен. Две другие, напротив, известны только преданным читателям и исследователям его творчества. Однако все они – написанные в период, когда – в его дружбе и соперничестве с Сартром – рождалась и философия, и литература французского экзистенциализма, – отмечены печатью гениальности Камю.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Альбер Камю

Драматургия / Классическая проза ХX века / Зарубежная драматургия

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука