Молодые львы

До чего же хорошее выдалось утро, подумал Кристиан и тут же почувствовал, как тело начинает бить дрожь. «Ага, – с радостью отметил он, – малярия! Кажется, начинается настоящий приступ, вот теперь им придется отправить меня в тыл. Идеальное утро». Он вновь задрожал всем телом, еще раз затянулся и привалился к валуну, ожидая появления Дена и очень надеясь, что тот спешить не будет.

Глава 22

– Рядовой Уайтэкр, за мной.

Майкл поднялся и последовал за сержантом. Они вошли в большой зал с высокими темными дверями. Зал освещали длинные свечи, отблески которых тысячами желтых светлячков отражались от светло-зеленых зеркал на стенах.

Середину зала занимал длинный полированный стол с приставленным к нему посередине одним-единственным стулом. Собственно, Майкл всегда знал, что так оно и будет. Он сел на стул. Сержант застыл сзади. Перед Майклом стояла чернильница, рядом с ней лежала простая перьевая ручка.

Открылась другая дверь, через нее в зал вошли два немца. Генералы, в парадной форме. В свете свечей мягко поблескивали их сапоги, награды, шпоры, монокли. Чеканя шаг, они промаршировали к столу, остановились, щелкнули каблуками, отдали честь.

Майкл ответил на приветствие, не поднимаясь со стула. Один из генералов расстегнул мундир, медленно достал скрученный в тугую трубку пергамент, передал сержанту. Раздалось сухое шуршание: сержант развернул пергамент и положил его на стол перед Майклом.

– Акт капитуляции, – доложил сержант. – Вам поручено принять капитуляцию немецкой армии от лица союзников.

Майкл важно кивнул и небрежно глянул на документ. Вроде бы все в порядке. Он взял ручку, обмакнул в чернильницу и размашисто написал внизу, под двумя немецкими подписями: «Майкл Уайтэкр, личный номер 32403008, рядовой первого класса, США». Перо неприятно поскрипывало в могильной тишине. Майкл положил ручку на стол и поднялся.

– Все, господа, – сухо бросил он немцам.

Оба генерала вновь отдали честь. Руки их дрожали. Майкл не отреагировал. Он смотрел поверх их голов в зеленоватые зеркала.

Генералы четко повернулись кругом и, все так же печатая шаг, направились к двери. Сапоги оглушительно стучали по полу, иронично позвякивали шпоры. Тяжелая дверь открылась, генералы вышли. Дверь закрылась. Сержант исчез. Майкл остался один в освещенном свечами зале с единственным стулом, длинным полированным столом, чернильницей, ручкой и желтоватым листом пергамента, на котором стояла его подпись.

– Бросай х…, хватай носки! – ворвался в тишину зала громкий голос. – Подъем! Подъем!

Пронзительные трели свистков зазвучали и в этом старом доме, и в других домах на той же улице. Послышались стоны солдат, тяжело просыпающихся в темноте.

Майкл открыл глаза. Спал он на нижней полке, а потому взгляд его уперся в доски и соломенный матрас над головой. Солдат, занимавший верхнюю койку, спал беспокойно, и каждую ночь на Майкла сыпались пыль и соломенная труха.

Майкл перекинул ноги через край койки, посидел, ощущая горечь во рту, вдыхая ужасные, отвратительные запахи холодного пота и немытого тела, источаемые двадцатью мужчинами, которые спали в одной с ним казарме. Часы показывали половину шестого утра. Окна, которые никогда не открывались, были еще затянуты светомаскировочными шторами.

Дрожа от утреннего холода, Майкл оделся, стараясь не слушать стонов, проклятий и ругательств, которыми армия встречала грядущий день.

Щурясь от света, он надел шинель, спустился вниз по скрипучим лестницам ветхого дома, отданного под казарму рядовых, и вышел в пронизывающую сырость лондонского утра. Вдоль всей улицы солдаты лениво строились на утреннюю поверку. Невдалеке стоял дом, стену которого украшала бронзовая табличка, уведомляющая, что здесь в девятнадцатом столетии жил и творил Уильям Блейк. Интересно, как бы отреагировал Уильям Блейк на утреннее построение? Что подумал бы Уильям Блейк, глядя из окна на толпу сквернословящих, жаждущих промочить горло пивом заокеанских вояк, которые дрожали от холода под аэростатами воздушного заграждения, невидимыми в густом, черном тумане? Что сказал бы Уильям Блейк сержанту, приветствовавшему каждое утро нового дня, который предстояло прожить человечеству на его долгом пути к совершенству, милым сердцу окриком: «Бросай х…, хватай носки»?

– Галани?

– Здесь.

– Абернети?

– Здесь.

– Тэтнолл?

– Здесь.

– Каммергаард?

– Здесь.

– Уайтэкр?

– Здесь.