Мокрая вода

А тут – засветил маячок впереди. Манил и согревал перспективой, в которой он попашет пару годочков, зато потом – оторвётся по полной программе! Вот тогда и наступит настоящая свобода. А если нет лавэ – разве ж это свобода? От зарплаты до аванса, как пёс цепной на поводке – то длинней, то короче! Ему мечталось – повидать города и страны. И ни от кого не зависеть.

В этих мечтах он видел себя в неброском прикиде, но таком, чтобы сразу было понятно, что к чему. Достаток – он сам себя кажет, неназойливо, но солидно, как скромная этикетка на марочном вине. Без молдавского серебра и позолоты, а денег стоит нехилых! Сигара и смокинг с бабочкой – ну да, самый неброский прикид.

Капитал же Митяй представлял себе не в виде пластиковой карточки-фиговины с цифирьками-буковками, а в виде красивого, солидного сундука. Он видел такой у тётки. Открывать его по необходимости и брать сколько надо. Ему – лично! Не ждать, пока хакер твоё бабло бесконтрольно зафуфырит на край света. Немного можно на карточку положить, и всё. Это и есть – свобода! Конечно, тут свои тонкости: хранение, секретки, ну он-то организует всю конспирацию в лучшем виде, после таких университетов.

Как-то на перекуре, хмырина – один рассказал про древний народ асуров, про потайные ходы, которые они под всем миром сделали.

Ни виз не надо, ни бумажек этих, которые разные правители навыдумывали и смотрящих назначили, чтобы рулить через них – самим.

Но Митяй им свою систему противопоставит. Не чтобы миром рулить. Нет! На кой ему эти хлопоты. Свободы прибавится! Вот оно – главное!

Сперва не поверил он тому мужику – мало ли кто и что на зоне бакланит! Но после попалась ему толстенная книжка про Будду, и нашёл он там – были асуры! Значит, остаётся найти ихние норы древние.

Щёлк! Вот оно – звено последнее, самое главное в его схеме. На это и пойдут первые прибыли – на розыск схемы этих тоннелей. Первым делом – открыть офис в приличном месте, в центре. Бумажки учредительные – купить фирму готовую и переоформить. Реклама. А деньги? Хату заложить для начала. Не дело, конечно, но – ничего, подсоберу бабла – разом отдам.

И – никому ни слова до поры.

Маринка радовалась – исправляться начал её Митенька. Ничего! Он им обеспечит безбедное существование! И Маринку отблагодарит, что подобрала его не в самом лучшем виде, и мамку – на курорты, запахалась, бедная. Сына – в спецшколу! Первым делом – языки, без этого – сейчас никуда. Помощником будет Митяю, правой рукой!

Гулял Митяй по дворику, жмурился на солнышко, улыбался своим мыслям, не делился ими ни с кем. Дивились сокамерники таким переменам, но в душу шибко не лезли – можно и схлопотать весьма ощутимо на подлёте к душе.

Засыпал с улыбкой. Свобода! Он заплатит, за независимость много отдаст, чуть-чуть себе оставит, чтобы не беспокоили. Откупится и пошли все – на хер!

«Зал ожидания»

– А я стал приходить на лавочку, – продолжил Боб, – Сижу и думаю. О ней, о чудном Метроне-Митяе, о жизни вокруг.

Милиционеры стали коситься, проверили пару раз. Прописка – московская. Извинились. Потом, видно, передали по команде, а может, и в камеру засекли, что никому не мешаю. Как овчарка, которая хозяина с войны ждала на остановке, много лет.

Дождалась. А я – дождусь? Неизвестно. Очень романтично – умереть на этой лавочке. Митяй – родился, а я – помру! Седой, сгорбленный. Согбенный, как пишут в романах.

Съёмка программы «Жди меня». Софиты. Подходит Маша Шукшина – улыбчивая, нежная и обаятельная, как счастье. И говорит – познакомьтесь!

Она! «Потеря моя»! И находка. Постарела, конечно, но глаза – всё те же, блестят, искрятся, молодые глаза. Не вижу я её морщинок, только – глаза, и тону в них! Задохнусь сейчас от радости.

– Я искала вас четырнадцать лет.

Слезы, сопли, тихо умирает Изаура – от зависти, что есть в далёкой Москве страсти покруче мексиканских!

Прядка в кадре мелькнула – седая. Туманом всё заволокло тёплым, зыбким.

Вот она – молодость, взращённая на бразильских сериалах.

* * *

Иду в свой переход. Трубач, «одинокий голос в «пустыне». Звуки сыплются со свода, украшенного виноградной лозой, цветами и листьями. Кубиками гранёными, как плитка белого шоколада, поделён потолок.

«Путник в ночи», вечная музыка, пока есть люди. Пронзительно на душе, будто окна промыли, и дышишь всей грудью, потому что стёкла воздуху не мешают, они напрочь отсутствуют.

Десяточку всегда в футляр кладу.

Многие так делают. Значит, много нас – одиноких. Каждый, как раскрытый для денег футляр: бархат, а серёдка – пустая, чёрная.