Мокрая вода

Хотя за тридцать-то лет – всё уж знаем друг про дружку. Можем весь вечер промолчать, но эта тишина не обидная. А бывает, начинаем говорить, и буквально с одного слова, хором получается. Посмеёмся: вот это да! Или вот ещё – пишу ей эсэмэску, а она звонит в эту секунду! Каждый вечер звонит. Вроде и не говорим ни о чём значительном, но я-то понимаю – там моя душа! Жёнка моя. Другой раз до невозможности хочется вскочить и помчаться к ней, добежать, обнять, как тогда в Чернобыле, когда приехала ко мне на трое суток, – сделала королевский подарок! Но я говорю другие слова, обычные, чтобы не расстраивать. Да и что говорить – она и так всё знает. Нет у нас в городе достойной работы, приходится в Москве устраиваться. На пенсию не разгуляешься. Выходные – самые тягостные дни. У наших друзей дом большой за городом, жёнка на выходные к ним в гости ездит, остаётся с ночевкой. Я особенно себя одиноко чувствую в такие дни. Может, потому что наш дом в это время пустой, не звонят оттуда мне? Так вот и терпим оба, мучаемся расставанием и расстоянием. Иногда не выдержу и скажу – я тобой дышу! Она смеётся, а мне голос её услышать, дыхание – и жизнь веселее! Одну женщину сделать счастливой в этой жизни… это так много! Любимую, свою женщину.

Василич кофе пригубил, похвалил. Помолчали.

– Ты извини, что я про жёнку. У меня две сигары есть, хочешь? Подымим, посибаритствуем!

– Я недавно ездил к Нине, – заговорил Боб. – Дом снесли, хрущёвку её. Новое строительство затевают.

Сидел на лавочке, вспоминал.

Уходит память,
Тонкими ступнями
Волнуя на ходу сухие листья.
Там, позади, покинутые стены,
А впереди всё мертвенней и мглистей
Теснятся по обочинам деревья
И сотни глаз выплакивает ливень –
Как будто слепнет замершее время.
Я позади, но дом необитаем,
Меня там нет, и вспоминать не надо…
Что ж, распростимся с тою, что уходит,
Не бросив даже взгляда![8]

Василич молчал, смотрел на огонь.

Боб налил виски из зелёной бутылки. Поднял стакан, приглашая Василича, пригубил и задумался. Потом поставил стакан, клацнул по стеклу стола донышком, будто затвор передёрнул.

– Я встретил Нину. Я её встретил. Я встретил её однажды.

Сретенье

Боб притащился домой поздно, хорошо выпивши. Производственный междусобойчик, как и начало всякой сильной пьянки, возник словно бы из ничего, стихийно. День святого Валентина – новомодный праздник.

Женщины тихой сапой подготовились – салаты нарезали, разносолы домашние принесли.

Вроде сам собой накрылся стол. Пришлось мужчинам срочно скидываться и бежать в магазин за шампанским и цветами. Водочки тоже взяли. Работу закончили на два часа раньше. Присели к бумажной скатерти.

Начальник цеха, Иван Александрович, встал, сказал тост. Предложил выпить за любовь:

– Как без неё? Ну, и – за здоровье! Чтобы два раза не вставать!

Мужики загалдели, прикрывая смущение.

– Чтобы любовь была обоюдной и полной! – сказал мастер цеха Михал Михалыч.

– …Как Света, – подсказал Володя-сварщик.

Все рассмеялись.

Вручили дамам по зеленовато-жёлтой розочке и по «валентинке» – красному тряпичному сердечку.

Потом Света раздала всем конверты.

В них было по два билета на концерт автора-исполнителя Виктора Третьякова. В кафе «Глухарь на току», на Большой Никитской.

Боб праздники не любил. На прежней работе их почти не было. Как-то так складывалось, что проходили они в кабине поезда метро. А сейчас ему захотелось праздника.

Поэтому он не пропустил ни одного тоста, много шутил, предложил спеть что-нибудь лирическое.

Виноградную косточку
В тёплую землю зарою,
И лозу поцелую,
И спелые гроздья сорву… –

Тотчас же откликнулась Люся, запела, прикрыла глаза в синеватом макияже.

Боб подхватил вторым голосом, в унисон. Мужчины засмущались, потупились. Таня и Света попытались присоединиться, но неуверенно, продолжать не стали. И получилось на два голоса с Люсей – душевно и проникновенно, по-домашнему.

– Вот! Таланты-самородки! – похвалил Иван Александрович. – Можно в «Минуте славы» участвовать.

– Мы – для души! – сказала Люся. – А не для славы! Верно, Борис Иваныч?

И глянула на него многозначительно, будто показывая всем, что у них есть что-то ещё, кроме совместной работы и песен на два голоса. Заставляя окружающих думать, что они, возможно, уже давно тайно встречаются, но вскоре всё раскроется, может быть, прямо сейчас, к радости всех, кто за столом, и сложится красивая история про мужчину и женщину. Ахают все, сразу и не верят, что может быть такое в наше время!

Симпатичный служебный роман, переросший в серьёзное, в крепкую семью.

– Почему они иногда напускают такого тумана? – подумал Боб.

Включили громче «Радио-Шансон». Боб пригласил Люсю на медленный танец.