Мокрая вода

– Из Бирюлёвки. Край речных чаек, хитромудрых воронов и непуганых маргиналов. Заповедные места! С одиннадцатого этажа, – он показывает рукой вверх, – в-о-он моё окно. Видите? Диффенбахия на весь подоконник. Мы там, – он опять показал в сторону окна, – выпивали с ангелом. У него местные пьянчужки нечаянно крылья оторвали. Ему больно.

И он ждёт, когда отрастут новые крылья. Знаете, как у ящерицы хвост. Новые крылья с красивыми блестящими перьями. Он сейчас спит в кресле, на кухне.

– Вы такой домашний!

– Я вас давно ищу! С июля. Со светлого дня Петра и Павла.

– Который сейчас год? – спрашивает она.

– У Солнца и погоды нет календарей. Эра – Водолея.

Они стоят и смотрят в глаза друг другу.

– Вы философ!

– Путник, гонимый поисками хлеба и крова, но более того – поисками истины и рецептов гармонии. Ясных и простых. Ищу и мучаюсь от неумелости, боязни нечаянно разрушить то, что уже есть.

– Не пугайтесь моей любви. Она не так страшна. Но у природы нет жалости к своим детям, и надо быть сильной.

– Хочу узнать – кто же я на самом деле!

– Я не гадалка. А вы, вы – необыкновенный!

Боб проснулся. Удивился нереально-длинному сну.

Сон – на пятницу.

Пять часов утра, пора вставать. Если он не хотел проспать, независимо от состояния накануне, достаточно было лечь спать с часами на руке. За много лет он выработал в себе это качество.

* * *

Он вышел на кухню. Окно с вечера прикрыл неплотно, и сейчас было холодно, промозгло. Включил газ. Оглянулся. И только теперь заметил, что диффенбахия зацвела. На нескольких вершинках появились острые длинные стержни. На двух они раскрылись. Внутри белели длинные свечечки, похожие на сердцевину каллы или зародыш кукурузного початка. Он насчитал одиннадцать штук. Словно кто-то встал пораньше, подготовился к появлению Боба, а сейчас поздравил его с праздником!

Взял ножницы и обстриг все бутоны, чтобы диффенбахия не облысела.

Боб заварил большую кружку зелного чая, нарезал бутербродов. Пошл умываться. Посмотрел на себя в зеркало. Под глазами – мешки, полные недосыпа. Недосыпанные мешки.

Он чистил зубы, брился, плескался под душем. Настроение было прекрасным. Поймал себя на том, что напевает какую-то мелодию. Он забыл, когда с ним такое было в последний раз.

– Жаль, что хорошее настроение с утра, – подумал он, – до вечера какой-нибудь засранец его испортит!

Надел чистые джинсы, белый пиджак, рубашку в сине-белую полоску. Цвета греческого флага.

Домой не успеет, с работы сразу на концерт. Брызнул парфюмом. Оглядел себя.

– Неплохо! Кое-где седина, лысина только-только обозначилась. Почему пришельцы все сплошь лысые? Признак ума? Или так удобней в быту на межгалактических кораблях? Протёр салфеточкой, и – чистый!

Люся встретила его на работе почти на пороге. Чёрная тонкая блузка подчёркивала глубокий вырез, вызывающе приподнятую грудь.

Удлинённая тёмная юбка с блестящей вертикальной полоской. Лодочки со скруглёнными носами. Милые, словно детские сандалики у новогодней ёлки.

Она покрутилась перед Бобом.

– Как находишь?

– Строго, но со вкусом! – сказал он, упёршись взглядом в тонкие лодыжки.

– Скажешь тоже, – засмеялась она и убежала, постукивая каблучками.

Пока Боб раздевался, она принесла блюдце, на котором лежал большой кусок сдобы.

– Вот! Продегустируй, собственное рукоделие: сгущёнка, орешки, мука, сливки с лимонной кислотой, а всё вместе называется – «Люська»! – И покраснела.

– Авторская работа? Ноу-хау?

– Нет! Представь себе – с таким названием и приплыла!

Боб заварил чай.

– Первый шаг к тому, чтобы влюбить в себя, – накормить «объект»! – подумал он. – Дружеский секс. Окажемся ли мы ближе, чем сейчас?

Впереди – совместный свободный вечерок. Он шутит, рассказывает весёлые истории, улыбается. Он – интересный мужчина и собеседник. Они лягут вместе просто так, в продолжение приятного общения. Спичка вспыхнет и погаснет. Выхватит кусочек реальности в полумраке, почернеет, съёжится.