Моё солнечное наваждение

Что же тебя гложет, Марков? Ревность? Волнение за Ярину? Страх, что девчонка, по сути домашняя, не умеющая крикнуть: «Кыш!» впутается в неприятности? Желание спрятать её от всего мира, заграбастать в единоличное пользование? Жажда почувствовать вкус губ, тот, что отпил неделю назад, не успев насладиться на полную катушку? Банальное отсутствие секса? Неделя прошла с момента отставки Ангелины, от такого срока воздержания никто не умер, но молодой тридцатитрёхлетний организм, заведённый, как нечасто бывало, требовал скинуть напряжение.

— Я здесь посмотрю, можно? — Герман услышал девичий голос.

Поднял взгляд от пробкового покрытия пола, взглянул на стоявшую в дверях девушку. Невысокая, коренастая, назвать полной язык не поворачивался: молодое, упругое тело, пусть с лишними килограммами, всё равно остаётся молодым и упругим. В слишком коротком платье зелёного цвета, одновременно подчёркивающем мясистые ляжки и полную грудь.

Примерно так, по представлениям Маркова, одевались уличные проститутки, стоявшие вдоль дорог. Никогда в своей жизни Герману не приходилось общаться с подобным контингентом, даже в студенческие периоды безбашенной сексуальной активности, когда трахать хотелось всё, что шевелится — он брезговал придорожными проститутками.

— Смотри. — Герман пожал плечами, отвернувшись к окну. Пусть смотрит. Музеи мира, Лувр, Эрмитаж, Третьяковская галерея открыты для обывателей, в пентхаусы, подобные этому, экскурсий не водят.

— Огромная комната. — Зашедшая хлопала накрашенными ресницами, оглядываясь по сторонам. — А окно не разобьётся?

— Нет, — пришлось ответить Герману.

— Меня Лана зовут, — ни с того, ни с сего, заявила гостья.

Герман не скрыл удивления, посмотрел внимательно на девицу: та шла в его направлении, вихляя крутыми бёдрами. Господи помилуй, только малолетней гетеры сейчас не хватало!

— Лана — это Алана, Милана, Евлампия? — спросил Герман, памятуя об Ангелине-Анжелине-Алле.

— Светлана, — кокетливо ответила девчонка.

— Очень приятно, — коротко кивнул Герман, всё ещё надеясь на благоразумие Ланы-Светланы.

— У вас ламповый завод есть? — Какая осведомлённость…

— Производство светодиодов, — машинально поправил Герман.

Действительно, Дмитрий Глубокий был один из первых в стране, кто начал заниматься этим направлением, и впоследствии занял лидирующие позиции. Не основной род деятельности, но скидывать перспективное производство со счетов было бы глупостью со стороны Германа.

— А у меня папа бригадир на таком заводе, — с гордостью сказала Лана.

— Отлично.

Отлично же? Что он должен ответить? Поинтересоваться здоровьем неизвестного ему бригадира на «таком ламповом заводе»?

— Вы чем будете вечером заниматься? — Лана, не дожидаясь приглашения, уселась рядом с Германом, закинув ногу на ногу, выставляя вперёд бедро и мясистую ляжку, обтянутую чулком. Подол задрался настолько высоко, что показалась полоска белой кожи над кружевной резинкой.

— Не думал ещё. — Он отвёл взгляд от ноги. Право, неловко, когда тридцатитрёхлетнего мужика пытается снять нечто среднее между Винни Пухом и лягушонком.

— Пойдёмте с нами! — взвизгнула Лана. — Вам понравится! — Она облизнула пухлые, коротенькие губки, похожие на букву «о».

— Возможно, в следующий раз, — не скрывая раздражения, ответил Герман.

— Почему не сейчас? — Лана вцепилась в руку Германа. — Обязательно нужно пойти сейчас!

— Прости, Светлана, в следующий раз. — Он убрал пухленькие пальцы девушки со своей ладони.

— Лана, — поправила Света. — Рина говорила, вы добрый и хороший.

— Ярина, — тут же поправил Герман. — В нашем кругу не бывает Рин, Ир, Нюр, только полные имена, Лана.

Через несколько минут в гостиную влетела Ярина, уставилась на сидящую нога на ногу подругу, перевела хмурый взгляд на Германа, мгновенно взяла себя в руки, поднесла телефон к уху.

— Елисей? Подъехал? Мы с девочками идём, — с излишним энтузиазмом пропела она в трубку. — Я тоже соскучилась, — мурлыкнула она. — Лана, ты идёшь?

— Конечно! — с готовностью подскочила та, одёргивая платье. — Пойдёшь? — пухляш уставилась на Германа, невинно взирая сверху вниз, пока тот думал, насколько уместно будет послать её прямо здесь и сейчас.

— В другой раз. — Герман резко встал, направился к выходу из гостиной. — Другие планы. — Он повёл плечами, ощущая между лопатками прожигающий синий взгляд. — Ангелине позвоню, развеюсь, — зачем-то небрежно бросил в повисшую между «братом» и «сестрой» тишину. Густую, вязкую, как кисель.

К часу ночи Ярины не появилось, к трём часам тоже. Герман мерил шагами несчётные метры пентхауса, напоминая обеспокоенного папашу, впервые отпустившего дочь на студенческую вечеринку. Воображение подкидывало одну картинку сочнее другой. Редакторы криминальных хроник могли позавидовать креативу Маркова. В голове крутилось название клуба, куда отправились подружки праздновать аж целый месяц учёбы, однако интернет ничего похожего не находил. То ли Герман забыл название, то ли у будущих гуру ветеринарии была альтернативная транскрипция англоязычного названия.