Моё солнечное наваждение

Германа затрясло от одной мысли, что пишалица даже не умеет целоваться. Сумасшествие! Первостатейный идиотизм! Ещё больший идиотизм то, что он завёлся настолько, что не стесняясь вдавился эрекцией в девичий живот, несколько раз качнув бёдрами, эмитируя фрикции. Стоп! Просто, нахрен, стоп!

Герман быстро отставил девчонку в сторону, обогнул и вылетел из зала, не оборачиваясь. Он подумает об этом позже, а сейчас, если останется наедине, задерёт Ярине ногу, отодвинет в сторону трусы и трахнет её, без прелюдий, как она привыкла с тупоголовым студентиком, скупящимся на поцелуи.

— Ангелина? — прорычал он в трубку, схватив телефон. — В отель, быстро. Сейчас.

На том конце недовольно пробурчали, явно собираясь отказаться.

— Через двадцать минут, твои планы меня не волнуют!

Герману необходимо было сбросить напряжение. Заставить разгулявшуюся фантазию улечься на дно, погасить тупые животные желания. Нужен был секс, ничем не напоминающий «поцелуй» с Яриной. Оральный секс, анальный, любой, лишь бы без лобзаний. Лишь бы партнёрша знала, что делает, лишь бы цвет глаз не отчаянно синий, а запах духов не источал сонную свежесть девичьего тела.

— Зайчик, ты такой грубый, — лепетала потом Ангелина, вытирая рот от собственных слюней.

Ему было отлично известно, что она ненавидела горловой минет, плевать. Чувства Ангелины не имели значения, любовница мгновенно утешится, увидев купюры на подушке. Единственное, что было важно — накатившая гадливость, словно Германа вываляли в фекалиях. Ни один душ не поможет. Иррациональный, беспричинный стыд.

Беспричинный ли?

К вечеру пришлось возвращаться домой. Целый день он ходил по городу, как сопливый студент, гоняя по кругу мысли, но так ни к чему и не пришёл. Что мог решить Герман? На что решиться? Увести Ярину у восемнадцатилетнего пацана, лишив её возможности взросления, набивания собственных шишек? Любить её, нежить, научить целоваться, заставлять встречать с улыбкой каждое утро, пока ей не надоест? Надоест его взрослость, занудство, цинизм, незнание всего, чем сейчас живут девятнадцатилетние студентки. Главное — нежелание знать.

Что в голове у его синеглазки? Какие мысли там копошатся? Что ему делать с невысказанными желаниями Ярины? Своими потребностями? Просто принять решение, отправить Елисея в дальнее путешествие, захапать себе девчонку, как самое настоящее сокровище, спрятать, заперев на тысячи замков, от всего мира?

Вот только как миру объяснить происходящее? В глазах этого самого мира, Герман — старший брат Ярины, если не брат, то родственник. Названный, сводный, какой угодно, — родст-вен-ник! В глазах всего мира Ярина — законная наследница Дмитрия Глубокого, оставившая с носом Маркова Германа и его приёмную мать. Даже если вынести за скобки «родственную связь», остаётся её состояние, его бизнес, тесно переплетенный с её именем, грёбанное общественное мнение, которое тут же всё перевернёт с головы на хвост, обвинив Маркова в корысти.

Ярине хватило безумия, творящегося в её четырнадцать лет, когда свора журналистов накинулась на тощую, перепуганную сироту как стая стервятников, грозя разодрать на клочки ради сенсационных заголовков. Благо, информационный поток, интерес толпы меняется мгновенно, и через год имя наследницы Глубокого не вспоминали.

Ярина была дома, сидела в кинотеатре на диване, обхватив коленки, и смотрела в одну точку. Маленькая сгорбленная фигурка заставила замереть на месте, сглотнуть тугой комок. Давай же, Марков, поступи как мужик.

— Ярина? — Он сел на безопасном расстоянии от скрюченной фигурки. Невозможно хотелось обнять, прижать, пообещать, что всё будет хорошо, навсегда. Пообещать и выполнить!

— Простите. — Она покосилась на Германа. — Я больше так не буду.

Невероятно детская фраза, как нельзя лучше демонстрирующая разницу между ними. Тридцатитрёхлетним мужчиной и девятнадцатилетней девушкой.

— Ничего, я всё понимаю, — выдохнул Герман.

— Что понимаете?

— Возраст, любопытство, желание нового, неизведанного. Все через это проходят, поверь мне.

— А если?..

Герман остановил взмахом руки, не дал ей договорить, произнести то, о чём будет впоследствии жалеть. Никаких признаний, никаких слов, после которых поздно отступать.

— Нет, Ярина. Я — взрослый, состоявшийся мужчина, от которого ты в какой-то мере зависишь. Именно это тебя привлекает. Увлечение скоро пройдёт, как проходит любая… влюблённость в твоём возрасте. — Он всё же произнёс это слово, не нашёл синонима. — То, что происходило последние две недели, должно прекратиться. У тебя есть парень, подходящий тебе по всем параметрам, возрастом, общими интересами, темпераментом. У меня девушка, подходящая мне. — О том, что Ангелине он дал от ворот поворот, Герман промолчал. Ни к чему лишние подробности.

Ярина закусила губу, в синих глазах мелькнули слёзы, она тяжело вздохнула, будто боялась задохнуться. Встала, одёрнула шорты.

— Я не готовила ужин, — глухо буркнула Ярина и вышла.

Что ж… всё к лучшему. К лучшему же?

Глава 7